Ключ к счастью попаданки (СИ) - Светлана Машкина
В обычные дни люди летом обходились лаптями и босыми ногами, зимой короткими чунями из войлока.
Всю обувь я оставила себе. На продажу для начала приготовила несколько особо нарядных сарафанов, всё равно мне в них ходить некуда. Чем пылиться в сундуке, пусть помогут моему, пока ещё совершенно пустому, бюджету.
— Феня, сколько стоит ведро молока?
— Откуда мне знать? — развела руками Феня. — Всё лето никто не спрашивал, не надо было. Весной брала одна вдовица многодетная, так за медяшку недельный удой.
Ого! Корова Фени давала примерно литров восемь-девять. Может потому, что молода, или просто не самая молочная, но здесь показатель считался отличным надоем. Значит, примерно шестьдесят литров за медяшку. Зачем мне заморачиваться с содержанием скотинки, в котором я мало что понимаю, если можно просто купить готовое? Для сыра молока надо много, всё равно я стадо не осилю.
— Поможешь мне завтра с продажей? — спросила я.
— Помогу. Вместе по домам пойдём.
Начали с вдовы, которая весной покупала у Фени молоко. В её платёжеспособности Феня не сомневалась и уверенно повела меня на другой конец села. Дом вдовушки приятно удивил — высокий, крепкий, с новым забором из цельных брёвен.
— Феня, на что она живёт? — тихо спросила я, когда мы вошли во двор. — А ты говоришь, что без мужа — никак!
— Вроде родственники мужа покойного деньгу дают, но да, не бедствует. Маленькой-то ляльке двух лет нет, долго ещё рОстить. Старшие, подростки, матери помогают. Ты сразу свадебный доставай, чтобы у неё глаза загорелись. Торговаться я буду.
Я кивнула. Посмотрю, поучусь, а то мне ещё много чего в этом мире непонятно.
Вдова, молодая — лет сорока, румяная, пышная, как сдобная булочка, встретила нас приветливо.
— Посветлела ты лицом, Улька, — мимоходом заметила она, разглядывая мой свадебный сарафан. — Беру, три медяшки дам за него.
Феня ахнула и прижала пальцы к губам.
— Чего не одну? За три я лучше всю красоту спорю и на другой сарафан пришью.
— Спарывай, — согласилась вдова, разглядывая яркий, синий с красным, широкий платок.
Платок мне не нравился. Феня жалела продавать этакую красоту, и я предложила ей оставить платок себе.
— Как можно? — всхлипнула Феня. — Не видишь, разве, на нём голуби?
Я пригляделась — да, по углам зелёной краской напечатаны маленькие голубки.
— Только детные матери с голубями-то могут носить, а мне, старой да пустой, никогда такого не примерить, — всхлипнула тогда Феня.
Вдовица накинула платок на плечи, полюбовалась собой. У Фени на ресницах сверкнули слёзы.
Я бесцеремонно забрала платок назад и спрятала в холщовую сумку.
— Извини, случайно попал, он не продаётся, — сказала я вдове.
— Ой, не себе ли припрятала? — захихикала та. — Поздно, милая, спохватилась, не найдётся тебе жениха.
— Переживу, главное, чтобы тебе нашёлся, — миролюбиво ответила я. — Сарафан покупаешь? За десять отдам.
— Десять? — ахнула вдова.
— Разве счастье женское десяти медяков не стоит? — искренне удивилась я.
— Чего сама-то от жениха сбежала, как заяц от ястреба?
— Так я про счастье, а не про колотушки. Смотри, сколько счастья на нём!
Я встряхнула сарафан. На расшитый крупными бусинами лиф упали солнечные лучи, и узор заиграл, загорелся, словно перетекая от одной петельки к другой. От рукава к рукаву, потом ниже, спустился и побежал по подолу, как тёплый живой огонёк. Ну и мастерица Феня! Да ей не за коровами ходить, ей вышивать надо и продавать подороже!
Мы, все трое, восторженно следили за ожившим рисунком.
— Беру! — выдохнула вдова. — За восемь! Но ещё зерна отсыплю. Отборного, на кашу — лучше не найдёшь. И пару гусаков дам в придачу. Хорошие гуси, жирные, не пожалеешь.
Феня торопливо закивала, показывая, что сделку надо заключить срочно, пока покупательница не поменяла решение.
Дальше по домам мы не пошли — вдова купила всё. Домой возвращались, пыхтя и пошатываясь от тяжести. У меня на плече в мешке орали тяжеленные гуси, Феня тащила зерно.
Глава 28
— Ульна, а как ты с узором-то повернула? Заговорила его чем? — отдуваясь, спросила Феня.
Она поставила на дорогу мешок, заправила выбившиеся из-под платка волосы. Мимо прошла стайка девушек с граблями на плечах. Поздоровались и тут же, не успев отойти на приличное расстояние, зашептались.
— Ой, девоньки, она же! Точно она! Вот ведь не дали великие боги девке разума ни на медяшку. От жениха сама отказалась!
— Ага, добро бы красавица была, а то одна коса да кости. И глазюки на пол-лица, что плошки для каши, ещё и цвета непонятного.
Что бы ты, дорогая, понимала в глазах! Таких глаз, как у меня, во всем селе больше нет. Зато твоих — маленьких, сереньких, с редкими ресничками — сколько угодно.
— Вы жениха её не знаете, в прошлом году сестра моя от него бегом бегала — так боялась, — заметил нежный девичий голосок.
— Ласково бы смотрела, и бегать бы не пришлось. Ничего, теперь Савва свободен, может, повезёт твоей сестре.
Феня посмотрела им вслед, покачала головой:
— Болтушки. Сено сгребать пошли. Нам тоже пора, ты мне поможешь, или как?
— Помогу, конечно. Только давай сегодня уже совсем перееду, с вещами.
— Так чего с сарафаном-то, ты не сказала!
— Ничего, Феня! Просто ты мастерица и на узор попал солнечный луч, засмеялась я. — Ты его весь сама расшивала?
— Расшивала сама. Кроила ты и шила, ещё подол с рукавами подрубала.
Хорошо, значит, какие-то навыки с иглой у меня есть. Прибавим те, что приобрела в моём мире и, уверена, для нормальной жизни вполне хватит. Открывать ателье я здесь не планирую.
Мои пожитки Пекас уже загрузил на телегу. И привязал таки к ней двух свинок.
— Ульна, не спорь! — строго сказал дед. — Ты не калека и не старуха, а хозяйство без скотины — баловство одно. И старой бы была — всё равно бы заставил взять.
— Почему?
— Мясцо — его все любят, и молодые, и старые. А откуда будет мясцо, если в хлеву не мычит, не хрюкает?
Я не стала возражать — от производства молочной продукции останется много сыворотки. Носить её к Фене назад — себе дороже, только ноги сбивать. Пусть мои свинки доедают ценный и питательный продукт, деньги на корма у меня теперь есть. Немного, но для парочки хватит.
На новом месте, как положено, выпили взвара и пожелали друг другу счастья
