Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон
— И каковы же его политические убеждения? — отрывисто спросила я, не реагируя на намеки.
— К его светлости прислушиваются в палате лордов, — ответил полковник, подергивая нитку на манжете. — Сначала он выступал за войну, но в последнее время его взгляды стали более… умеренными. Осенью он направил открытое письмо первому министру, призывая того обдумать мирное урегулирование конфликта.
— И что? — Я не представляла, к чему ведет полковник, и теряла терпение.
— Мы не хотим примирения, мэм. — Ричардсон оторвал нитку и бросил в сторону. — Такой ход лишь отсрочит неизбежное и плохо скажется на заинтересованности граждан, в которых мы так отчаянно нуждаемся. С другой стороны, умеренность лорда в его высказываниях мне на руку.
— Вот и замечательно. Ближе к сути.
Пропустив мои слова мимо ушей, полковник принялся дальше расписывать ситуацию, словно мы оба никуда не торопились.
— Если бы он яростно отстаивал одну из крайностей, на него сложно было бы… повлиять. Я не так уж близко знаком с его светлостью, но по рассказам знаю: он ценит честь…
— Так и есть.
— Ценит честь не меньше, чем свою семью, — закончил мысль Ричардсон. Он посмотрел мне прямо в глаза, и впервые за все время мне стало по-настоящему страшно. — Я уже некоторое время пытаюсь добраться до него и получить влияние — не важно, прямое или косвенное — над родственниками герцога, находящимися в пределах досягаемости. Сумей я воздействовать на его сына, племянника или даже брата, можно было бы изменить общественную позицию его светлости в наших интересах.
— Если я правильно понимаю, что именно вы предлагаете, то в ответ предложу вам вот что: убирайтесь с глаз моих. Сию минуту. — Я старалась говорить ледяным и пугающим тоном. Возможно, у меня получилось, однако я испортила все, добавив: — В любом случае сейчас я не контактирую ни с кем из семьи Пардлоу.
Ричардсон едва заметно улыбнулся, но в его улыбке не было ничего веселого.
— Его племянник Уильям находится в городе, мэм, и вы общались с ним девять дней назад. Хотя, по-видимому, вам неизвестно, что оба Пардлоу и его брат тоже здесь.
— Здесь? — Я невольно открыла рот от удивления и тут же поспешила взять себя в руки. — В составе войск?
Полковник кивнул.
— Я полагаю, вы продолжаете поддерживать добрые отношения с лордом Джоном Греем, несмотря на… перестановки в ваших брачных делах.
— Достаточно добрые, чтобы отказаться сдать его в ваши кровавые руки, если вы этого от меня хотели.
— Ничего подобного, мэм, — заверил он, сверкнув зубами. — Меня интересует лишь передача информации — причем в обе стороны. Я вовсе не намерен вредить герцогу или его родным, я лишь хочу…
Ричардсон не договорил, так как в этот момент раздался осторожный стук в дверь и внутрь заглянула миссис Брэдшоу. Она с тревогой глянула на меня и с подозрением — на полковника, который, прокашлявшись, встал и поклонился ей.
— К вашим услугам, мэм, — сказал он. — Я как раз собирался уходить. Хорошего вам дня. — Ричардсон повернулся ко мне и тоже сделал поклон, еще более изысканный. — Миссис Фрэзер, ваш покорный слуга. Надеюсь на скорую встречу. Очень скорую.
— Не сомневаюсь, — пробормотала я себе под нос так тихо, что он наверняка не расслышал.
Миссис Брэдшоу и Софрония скользнули в приемную, и Ричардсон, направляясь к выходу, невольно поморщился, почувствовав исходивший от служанки запах. Он оглянулся и удивленно посмотрел на меня, из-за чего и столкнулся с поспешно вбежавшей в кабинет Рэйчел. Полковник зашатался, потом все же обрел равновесие и не очень изящно вышел из кабинета, а я засмеялась ему вслед.
Эта нелепая сцена развеяла тревожную атмосферу, и я решительно выбросила из головы все, связанное с Ричардсоном, — довольно забот для одного дня, к тому же пора приступать к работе. Я с уверенностью взяла крошечную ладонь Софронии в свои руки и улыбнулась.
— Не переживай, дорогая, — сказала я, вглядываясь в ее печальное лицо. — Я о тебе позабочусь.
* * *
В больнице с современным оборудованием я предпочла бы делать такую операцию через влагалище, но с имеющимися у меня сейчас средствами была вынуждена прибегнуть к полостной хирургии. Пока миссис Брэдшоу ерзала на краешке стула (уходить она не захотела, пусть хоть в обморок не свалится), а Рэйчел шепотом считала капельки эфира, я взяла лучший скальпель и сделала надрез на отмытом животе Софронии. После беременности на нем постепенно рассасывались следы от растяжек.
На всякий случай я подготовила самодельные держатели — прибила деревянные бруски под углом к столу, а еще положила между ног Софронии мягкое полотенце, пропитанное антибактериальным лосьоном, который я сделала из спирта, чеснока и настойки лимонной мяты. Пахло приятно, как на кухне, и помогало справиться с отвратительной вонью. С бактериями, надеюсь, тоже.
Однако самым сильным оказался запах эфира, и уже через десять минут после начала операции у меня закружилась голова.
— Миссис Брэдшоу? — крикнула я через плечо. — Откройте, пожалуйста, окно и ставни. — Не хотелось привлекать зевак, но без свежего воздуха я не продержалась бы.
К счастью, влагалищно-пузырный свищ оказался не очень большого размера и располагался в легкодоступном месте. Рэйчел одной рукой держала ранорасширитель, а другую не убирала с пульса Софронии и каждые пару минут увеличивала дозу эфира.
— Ты как, Рэйчел? — спросила я, подрезая размякшие края фистулы, чтобы зашивать отверстие было удобнее — иначе ослабленная ткань порвется от малейшего напряжения. Изначально я собиралась позвать Дженни, но ее замучила простуда (которую она называла «катаром»), а кашляющий и чихающий помощник тут ни к чему.
— Все в порядке. — Голос звучал приглушенно из-под маски (не особо стерильной, зато прокипяченной). Яркая маска в темно-розовую и белую клетку, сделанная из носового платка Йена, смотрелась нелепо. В одежде супруг Рэйчел все еще придерживался индейского стиля.
— Отлично. Если закружится голова, скажи. — Правда, я понятия не имела, кто будет мне ассистировать вместо Рэйчел, если ей станет плохо. Может, миссис Брэдшоу ненадолго подменит ее на капельном дозаторе…
Хозяйка Софронии сидела на табурете, крепко сжав руки в перчатках, с ужасно бледным видом, однако спину держала ровно.
— Пока все идет хорошо.
Проблему вызвал юный возраст Софронии; он же являлся и залогом ее выздоровления: ткани были здоровыми и крепкими, а сама девушка — очень жизнестойкой. Если операция пройдет успешно и не будет заражения (или оно сведется к минимуму), она выживет. Если…
Слишком много подобных «если» мельтешат над головой врача во время операции. Хорошо,
