Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

– Да, он махал руками с утра и ударился о кровать, – тихо сказала Вагда.

– Правой рукой или левой? – спросила Сола. – Вагда, правой или левой?

Вагда прикинула, где он стоял, когда начал размахивать руками.

– Левой.

– Ретос, ты слышал? Осмотри его, пожалуйста.

Ретос кивнул и осторожно откинул одеяло, наклоняясь к руке Даро.

– Дальше, – сказала Сола. – Он должен есть. Если поить его отваром на голодный желудок, Даро отравится. Сонный цветок иногда вызывает запоры и боль в животе, так что следи, чтобы он хорошо жевал, и добавляй в еду те травы, которые он любит, чтобы пробуждать интерес к еде. Он будет очень сонным, и ты должна быть совершенно спокойна, если он не будет понимать тебя с первого раза или не станет делать то, о чём ты его просишь. Корми его четыре раза в день, но понемногу. Он должен много пить, и мочиться он тоже будет много. Поставь ведро у кровати и приготовь все чистые простыни, которые у тебя есть. Их придется часто стирать.

Ретос отошел от Даро, поправляя одеяло.

– Синяк, – спокойно кивнул он Соле.

– Хорошо, – сказала Сола и снова повернулась к Вагде. – Я пришлю к тебе от олем Нети мальчика с мазями, ими нужно будет три раза в день мазать участки кожи, которыми он прикасается к простыням, и одну надо будет наносить на синяк очень нежными движениями. Поворачивай Даро с боку на бок и протирай тёплой тряпицей, если он вспотеет. Кроме отвара я оставлю тебе настойку ивы, она горькая, так что постарайся его уговорить – она облегчит его боль. Так полагается, Вагда. Надо так делать, потому что так полагается. Ты справишься, он выздоровеет.

С каждым словом Солы лицо Вагды оживало. Она взяла Солу за руки и благодарно сжала её ладони.

– Спасибо. Мне нужно немного времени, чтобы подготовить всё, что ты сказала. Побудьте, пожалуйста, с ним, кто-нибудь. Я скоро вернусь.

Она вышла из комнаты, держа спину прямо. Сола выдохнула и расслабленно опустила плечи. Она обхватила свою шею ладонями и покрутила головой, разминаясь.

Ретос смотрел на неё взглядом, полным уважения и восторга, и она невесело подмигнула ему.

– Кира Сола, – нарушил наступившую тишину Верделл. – А вот это всё, что ей нужно делать, оно правда ему поможет?

Сола повернулась к нему с грустным вздохом.

– Верделл, ему поможет только время и удача. Ну и сонный цветок. Всё остальное должно помочь не ему, а ей. Я смотрела на неё с того мгновения, как пришла сюда сегодня, и поняла, что Вагде помощь требуется не меньше, чем Даро. Если удача будет не на нашей стороне, она не будет себя корить за то, что сделала для любимого недостаточно.

Тили сидела в углу и тихо плакала, и Аяна гладила её по голове. Сола поймала взгляд Аяны и показала ей глазами на дверь, тихонько подошла и села с другой стороны от Тили. Аяна поцеловала подругу в висок, кивнула Соле и вышла.

– Ретос, возвращайся к капитану. А ты, Верделл... Нет, ты не пойдёшь смотреть на ту девушку, – сказал Конда, хватая его за шиворот безрукавки. – Иди и займись делом.

– Но кир...

– Нет. Сегодня кира Лали упомянула, что ты пьёшь много молока, и сказала, чтобы ты сам сходил за ним к скотоводам. Она сказала, нужна средняя кадушка. Найди и принеси. Иди.

Верделл убежал. Они вышли из двора Вагды, погруженные в свои мысли.

– Он ведь не умрёт? – спросила Аяна отчаянно.

Даро был другом папы. Он был отцом Тили и существовал в её жизни всегда. Она не могла поверить, что этот человек, которого она знала всю свою жизнь, может вот так просто умереть, не узнавая своих любимых, ломая руки об мебель в попытке подраться с собственными видениями. Даро не может умереть! Не может!

Конда остановился и серьёзно посмотрел на неё.

– Я не знаю, кирья. Все мы умрём рано или поздно. И все, кто жили на этом свете, были чьими-то родителями, детьми, друзьями и любимыми. Нельзя прожить жизнь и не потерять никого. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Моя мама умерла, когда мне было девять лет, и она была моложе, чем я теперь. Прошло уже в два раза больше лет, чем мне было тогда, но я до сих пор помню её нежные руки и длинные тёмные волосы. А колыбельная, которую она пела мне, если её пускали на мужскую половину, когда я болел, до сих пор звучит в моей памяти, когда мне грустно.

Он вздохнул.

– Конда, ты сильно скучаешь по ней?

Он отвел взгляд и стиснул челюсти.

– Я бы всё отдал, лишь бы увидеть и обнять её снова. Но её нет и я никогда её не увижу. Прошло много лет, прежде чем я свыкся с этой мыслью.

Чувство вины внезапно захлестнуло Аяну. Это она сейчас была причиной той печали, которая плескалась в его тёмных глазах, как неспокойная вода в колодце. Это она кинула камень в тот колодец.

Повинуясь внезапному порыву, она шагнула к нему и заглянула в глаза, сожалея о том, что бездумно всколыхнула эту тьму, причинив ему боль.

– Конда, прости меня. Я напомнила тебе о печальном.

– Нет, кирья. Спасибо, что напомнила мне о ней.

Когда они дошли до подворотни, он сказал:

– Я понимаю, кирья Аяна, что тебе сейчас не до этого, но пока я тут, ты можешь заходить ко мне в любое время. Я обещаю, что отвечу на твои вопросы и расскажу тебе всё, что ты хотела бы узнать. Возможно, это как-то отвлечёт тебя.

Следующие дни прошли в тревожном ожидании. Аяна с утра готовила еду и уходила до самого вечера на общие работы, а вернувшись, отправлялась спать, избегая общения с кем бы то ни было. На общем дворе она работала с девушками, они шутили, и она включалась в беседу и немного отвлекалась, но тревожная мысль о Даро всё равно рано или поздно возвращалась к ней, поднимая дыбом волосы на затылке. У неё холодели руки, начинала кружиться голова, а спина покрывалась противным холодным потом. Тили каждый вечер снова качала головой, встречая её у ворот, и Аяна снова погружалась в отчаянные, беспросветные мысли. Один раз она почти собралась зайти к Конде, но его не было в комнате, а возвращаться позже она не стала.

На четвёртый день утром она сидела у зимнего очага, ожидая, когда сварятся яйца к каше, запаренной с вечера, когда услышала, как во дворе радостно тявкнул Рафу. Дверь открылась, и в комнату вбежала дрожащая Тили. Она бросилась к Аяне и крепко обняла её.

– Ему лучше, Айи, – прошептала она. – Жар проходит.

Они стояли и плакали, когда к ним вошла, зевая, Сола, и через пару мгновений она тоже обнимала их с облегчением.

– Ох, мои хорошие, – сказала она, когда девушки сели за стол, хлюпая носами и продолжая держаться за руки. – Я надеялась на это. Но, Тили, у него впереди ещё долгий путь к выздоровлению.

– Мама не отходила от него, – сказала Тили. – Теперь она сможет отдохнуть немного. Карита сегодня ночевала у нас, и теперь может подменить её. Аяна, ты же не забыла, что сегодня праздник у Нэни и Миира? Они празднуют в общем восточном дворе.

– Уже сегодня? – Аяна и правда в постоянной тревоге забыла, какой сегодня день.

– Да. А завтра у Ани и Анкана. Время пролетело так быстро. Помнишь, сколько всего мы планировали на эти дни, когда только отправились на болота?

– Да. Пасси приглашала нас на пироги, – вспомнила Аяна. – Помнишь, как она хвалилась своей стряпнёй?

– Ну, в основном она приглашала Алгара, – пожала плечами Тили. Кстати, ты давно виделась с ним?

Аяна нахмурилась, пытаясь вспомнить.

– Кажется, на этой неделе. Точнее не скажу.

– Мне показалось, что у вас всё наладилось, пока мы возвращались домой. – удивилась Тили. – Ну ладно. Может, навестишь его? Можно испечь что-то вкусное, раз он хотел пирогов.

– У меня тут почти три десятка варёных яиц, – сказала Аяна. – Думаю, никто не будет против, если мы сделаем лепёшки с яичной начинкой. Пожалуй, можно угостить его.

– Я точно не буду против, – пожала плечами Сола. – Ну-ка, давайте начинать.

23. Тернистая тропа к ключу

Вместе они замесили тесто и приготовили начинку, и мама, которая пришла к очагу с Вайдом, ушла и вернулась с керио. Она посадила малыша за спину, чтобы освободить руки, а Рафу залез под стол и водил оттуда носом, надеясь, что и ему перепадёт кусочек.