Западня - Ева Гончар
— И это тоже, — хмыкнул Феликс. — Я был уверен, что королевские особы ровно так и живут…
— Королевские особы живут по-всякому, — перебила девушка. — Лично я не люблю пышность, мне нравится, когда вещей мало и ничего не блестит…
— Но вообще-то я имел в виду другое, — продолжил её гость. — Мне казалось, королевский замок должен быть сверху донизу набит всякими магическими штучками — это же так удобно! Я думал, то немногое, что осталось в мире, хранится именно здесь, а на самом деле…
— Кое-что хранится. В закромах у Манганы, — Эрику передёрнуло от имени Потрошителя, а с лица Феликса пропала улыбка. — Но папа терпеть не может «магических штучек», по-моему, он их боится, — пояснила девушка. — И дед мой был такой же. Вы, наверное, слышали, в нашей семье до меня Одарённые не рождались лет двести — или, может, они всю жизнь скрывали свой Дар, как я. И Серафимы к нам перестали приходить давным-давно, гораздо раньше, чем ко всем остальным. Считалось даже, что королевский род проклят…
— …Пока Серафимы не исчезли совсем, — подхватил Многоликий. — Да-да, что такое об индрийских монархах я слышал.
— Вот поэтому мы и обходимся почти без магии, — развела руками Принцесса. — У меня из волшебных предметов только мамина фотография… вернее, рамка от неё. Мама сама же мне её и подарила.
— Оберег?
— Да. Очень слабый. «Материнское Сердце» папа бы дарить не позволил.
— Понятно, — отправив в рот следующую конфету, снова улыбнулся Феликс, хотел добавить что-то ещё, но передумал.
Он ясно видел, что волшебных предметов у Эрики не меньше двух, однако счёл за благо промолчать — довольно и того, что он нарушил её покой и украл её главную тайну. Прочие тайны пускай остаются при ней.
* * *
Приглушив голод и окончательно успокоившись по поводу того, что с Даром всё в порядке, Многоликий оживал стремительно. Голова больше не болела, тело стало таким же послушным и сильным, как прежде, боль и слабость в повреждённой ноге почти исчезли. Запасаясь теплом у круглого изразцового бока старинной печки, Феликс дожидался момента, когда сил станет достаточно для того, чтобы ни одно из предстоящих вскоре превращений не выбило его из колеи. К Эрике он успел немного привыкнуть — перестал ломать голову над тем, приятно ли ей его общество, подавил в себе желание совершить ещё что-нибудь эксцентричное от полноты чувств — и теперь просто тихо любовался ею из своего угла. Принцесса, поначалу тоже немилосердно стеснявшаяся гостя, в конце концов, вспомнила многолетние навыки светского общения и завела разговор, который, при всей его внешней несерьёзности, задел Феликса за живое.
Слово за слово, он пересказал Принцессе изрядную часть своей жизни, не касаясь разве что деталей бесчисленных авантюр — об этом Эрика его почему-то не спрашивала. Из недавних событий поведал про подлеца Пинкуса, не только продавшего его королевской Охранной службе, но заманившего в ловушку по её поручению — правда, признаться, сколь унизительно-примитивной была ловушка, Феликс так и не решился. Старьёвщика Многоликий вспоминал скорее с недоумением, чем с ненавистью — будто вытащил из воды слепого котёнка, которого кто-то хотел утопить, а котёнок в знак благодарности зубами и когтями в кровь разодрал спасавшие его руки. Упомянул, как несколько недель назад ему передали ультиматум Скагера: пойти на службу Короне или быть наказанным за «преступления» против неё, — проигнорированный им в уверенности, что поймать его всё равно не смогут. Эрика слушала с трогательным вниманием и задавала вопросы; в синих её глазах плескалась безбрежная грусть.
Когда Многоликий рассказал о встрече в Икониуме, после которой ему пришлось покинуть Империю, Принцесса оживилась:
— Джердон Третий — сам, лично — попросил вас уехать?! Удивительная история!
— «Попросил» неправильное слово, ваше высочество, — уточнил Феликс. — Император был на редкость… убедителен. Вы же понимаете. А удивительней всего то, что он меня отпустил.
— А мне сегодня… то есть уже вчера сделал предложение его сын, — улыбаясь, сообщила Эрика. — Завтра… то есть уже сегодня состоится наша помолвка.
— Младший сын, Аксель? — Многоликий помнил, с какою пышностью два года назад в Империи праздновали свадьбу наследного принца Ральфа.
— Он самый.
— Что ж, ваше высочество, поздравляю от всей души. Я слышал, принц Аксель отличный парень, полагаю, вы будете с ним счастливы.
Принцесса, судя по всему, очень довольная предстоящей помолвкой, намеревалась развить тему, но Феликсу вдруг стало неприятно слушать. В приступе внезапного раздражения, о причинах которого совершенно не хотелось задумываться, он поднялся с кресла, подошёл к одному из окон, закрытых плотными светлыми шторами, и спросил:
— Какая здесь сторона? Восточная?
— Восточная, — подтвердила Эрика.
— Давайте посмотрим, что делается снаружи. Ночь на исходе, ваше высочество, мне пора.
— Давайте, — она приблизилась, осторожно раздвинула края штор, прильнула глазом к узкому просвету и замерла.
Многоликий замер рядом с ней, поймал себя на том, что пытается запомнить запах её волос, и впал в ещё большее раздражение.
— Ну как? Всё там в порядке? — поторопил он Эрику.
— Смотрите сами, — чересчур ровным тоном ответила девушка и отодвинулась.
Нынче ночью луна пряталась за тучами, поэтому лес за окном был не голубым, а чёрным — сплошная чернота до самой границы Замка, отделённая от низкого и мрачного неба почти не различимой линией горизонта. Огни Белларии и Наррахи заставили Феликса поморщиться: в эти города путь ему теперь заказан. Двигать нужно на юг, к Океану, решил он, там в каком угодно качестве попасть на борт отплывающего корабля, и тогда — прощай, Континент, здравствуйте, Новые Земли и новая, совсем новая жизнь! «Так и будет», — пообещал себе Многоликий, пробежал взглядом вниз, к зубчатому краю крепостной стены…
И задержал дыхание, не желая верить глазам. Во рту пересохло, голос свалился в хрип:
— Ваше высочество… вы заметили?..
— Конечно, заметила. Но надеялась, что мне померещилось, — прошептала Принцесса.
Фонарики, украшавшие стену, ещё вчера были всего лишь фонариками — разноцветными огоньками, зажжёнными по случаю праздника и пока не убранными. Они и сегодня сияли так же весело и ярко, но двое Одарённых, по очереди смотревших в окно, увидели ещё один свет — неожиданный и зловещий. Вдоль провода, питающего лампочки, мерцала красноватая магическая аура. Ни Эрика, ни Феликс не знали точно, что это за магия, но предположили оба одно и то же. Стена замка Эск, ещё вчера — всего лишь древняя каменная стена, хотя и высокая, и прочная, сегодня стала преградой, для беглых оборотней непреодолимой.
— Потрошитель, — сказала Принцесса, отступая от окна.
— Потрошитель, — согласился Многоликий, поворачиваясь
