Жестокие наследники - Оливия Вильденштейн

Температура моего тела упала, и страх затопил мои вены. Я попятилась, а затем развернулась и побежала по траншее. Мои ноги не передвигались, как это было дома. Я бросилась на отвесную стену, пытаясь вскарабкаться наверх, но моя опора заскользила, и вниз посыпалась грязь. Я приземлилась на задницу, но тут же вскочила на ноги и запрыгала по утрамбованной земле, пытаясь вскарабкаться, когда волки подбежали ближе. Римо присел на корточки и вытянул руку. Я вложила свою ладонь в его, и он поднял меня как раз в тот момент, когда одно из чудовищ бросилось на то место, где я была секундой ранее, пытаясь убежать, как нескоординированный паук.

Я закрыла глаза. От силы рывка Римо мы оба упали на утрамбованную почву платформы. Земля затряслась, и я подумала, что это от нашего падения, пока она не затряслась опять. Лупы, один за другим, врезались в земляную стену, желая добраться до нас. Существа зарычали, и от этого звука кровь застыла в жилах.

Я села. У меня кружилась голова, кровь бурлила в жилах. Волк прыгнул на насыпь, его изогнутые когти нашли опору на выступе. На самую долгую секунду за всю мою жизнь я подумала, что ему удастся подтянуться. И, вероятно, Римо тоже, потому что он вскочил на ноги и схватил меня за руку, едва не вывихнув плечо в процессе.

Волк упал на задние лапы, но в мгновение ока вскочил на все конечности и огрызнулся. Капли слюны капали на утоптанную грязь у его лап. Остальная часть его стаи рычала и лаяла, царапая стену, как будто хотела её обрушить.

Римо всё ещё сжимал мою руку. Я была слишком напугана, чтобы стряхнуть его хватку, а он был слишком заворожен хищными зверьми, чтобы понять, что всё ещё держит меня. Если только он не осознал этого и не решил, что мне нельзя доверять мою собственную жизнь.

— Моё яблоко, — сказала я, внезапно осознав, что выронила его.

Римо тяжело задышал, но взглянул ещё злее на меня.

— Серьёзно, Амара?

Волки рычали, рыскали и прыгали, но не могли добраться до нас. Один из них понюхал фрукт, пнув его мордой. Следующим заинтересовался Альфа и толкнул своего товарища по стае. После долгого обнюхивания яблока гигантский волк фыркнул и отвернулся.

— Если это не говорит тебе, что с ним что-то не так, тогда я не знаю, что скажет, — сказал Римо.

— Может быть, у них фруктофобия, — выпалила я, потому что не хотела с ним соглашаться.

Римо уставился на меня, скрежеща челюстью.

Альфа взвыл. Его жёлтые глаза загорелись. Всё ещё со стоящими торчком хвостом и ушами, он ускакал прочь, и я подумала, что мы в безопасности. Ну, настолько в безопасности, насколько два бессильных фейри могут быть в сверхъестественной тюрьме. Но затем огромный волк развернулся и помчался в нашу сторону по рельсам, набирая скорость. Он направлялся к платформе в конце траншеи.

Моё сердце замерло, когда животное взмыло в воздух и ухитрилось водрузить на край траншеи часть корпуса. Волк взбирался на платформу, брыкаясь и толкая почву массивными задними лапами.

Римо крикнул:

— Нам нужно подняться повыше!

Моё сердце бешено заколотилось, ударяясь о ребра.

— Поезд.

— Все двери открыты.

— Может быть, они закрываются.

— Может быть, нет.

Волк втащил себя выше на платформу, а затем вскочил на все четыре лапы.

— Тогда наверх!

Я вырвала руку из хватки Римо, рванула к вагону кондуктора и запрыгнула внутрь.

Римо прыгнул вслед за мной. Он попытался захлопнуть дверь, но она застряла. От досады он ударил кулаком по крыше.

— Наверх, наверх, наверх! — крикнула я, вылезая из окна и отталкиваясь от выступа, чтобы добраться до верха машины.

Её округлая форма затрудняла подъём, и я чуть не соскользнула прямо на рельсы, где собралась остальная часть стаи, пуская слюни и тявкая. Наконец, мне удалось перекинуть через выступ ногу. Из окна высунулась голова Римо, а затем показалось и его туловище. Он с трудом выбрался наружу, пот стекал по его лицу. Как только массивный белый Альфа запрыгнул в вагон, Римо подтянул свисающие ноги.

Моё сердце снова заколотилось в груди. Я собиралась установить неверрианский рекорд и стать самой первой фейри, умершей от сердечного приступа.

Ухватившись за трубу, я выпрямилась, а затем предложила Римо руку, чтобы он тоже мог встать. Я сомневалась, что гордый фейри примет её, но он стиснул мои пальцы и с моей помощью он поднялся на ноги.

Огромная голова волка высунулась из окна. Он рычал и лаял. Когда он понял, что не может добраться до нас, он встал на дыбы. Вагон начало трясти, и Римо, который пытался сохранить некоторую дистанцию между нами, обвил руками трубу локомотива, зажав меня между холодным чёрным металлом и своим разгорячённым твёрдым телом. Я не оттолкнула его, потому что ощущение себя котлетой для бургера экспоненциально уменьшало мои шансы стать таковой.

— Ненавижу лупа, — процедил Римо сквозь стиснутые зубы.

Паровоз трясло, и он дребезжал так сильно, что я думала, волку удастся его опрокинуть. Когда всё остальное застряло в этом проклятом городе, почему мы должны были выбрать единственное, что двигалось?

— Знаешь, чего я не понимаю?

— Нет, чего ты не понимаешь, Трифекта?

— Почему ты помог мне убежать от волков, когда ты явно всем сердцем ненавидишь меня.

Его горячее дыхание пульсировало у моего уха полдюжины раз, прежде чем он, наконец, ответил:

— Меня учили защищать фейри. Даже самых отвратительных.

Вместо нарастающего раздражения, мои эмоции отразились на губах. Я слегка повернула голову, ровно настолько, чтобы он заметил мою насмешливую улыбку.

— Так ли это?

Его зрачки расширились, пожирая зелёную радужку. Тогда до меня дошло, что его глаза больше не были золотыми. Этот мир украл его магию лусионага точно так же, как он украл мой разносторонний дар.

Я уже было собиралась высказаться на этот счёт, если он не понял, что не может превратиться в светлячка, как вдруг он спросил:

— Ты думала, что я волновался тебе?

— Волновался обо мне?

Я рассмеялась, моя грудь сотрясалась, хотя вагон больше не двигался.

— О, нет, Римо Фэрроу.

Моё веселье иссякло так же быстро, как и началось, и я устремила жёсткий сухой взгляд на стража-фейри.

— Я предположила, что тебе небезразлична моя корона, и когда-нибудь она будет у тебя на макушке.

Линия его ресниц опустилась, скрывая глаза.

— Мне насрать на твою корону.

«Лжец», — подумала я.

— Тогда почему ты согласился жениться на мне?

— Чтобы осчастливить дедушку.

— Оу. Разве ты не самый милый? — мой приторный голос