Моя дурацкая гордость (СИ) - Эр Анастасия

— Елизарова… проходи, Бакурин уже уходит.

Но она помотала головой и, не глядя ни на него, ни на меня, проговорила:

— М-м, нет, лучше я пойду, я, наверное, не вовремя.

— Елизарова, брось, Бакурин уже…

Но Елизаровой уже след простыл. Я ругнулся громче.

— Она к тебе приходила? — спросил Бакурин, запихивая налокотники под мышку.

— Ну не к тебе же.

Жажда достать палочку и снести ему полчерепа вытеснила из башки все остальные мысли. Ну, кроме, смеси удовлетворения и разочарования.

— Я приглашал ее посмотреть на тренировку. Как только расправится с домашним заданием. — И он вышел.

А Елизарова все-таки пришла.

Я улыбнулся в пустоту, несмотря на паршивое чувство, что меня где-то обманули, взял уздечку для своего Белокрыла и шагнул к двери.

***

— Елизарова! Елизарова, погоди.

После завтрака я догнал ее в коридоре и схватил за рукав. Она обреченно вздохнула и скрестила руки на груди. Мы стояли посреди коридора, в толпе, нас то и дело толкали и пихали. Елизарова просто смотрела на меня, я тупил.

— Исаев, давай быстрее, мне нужно к Залесскому.

— Погоди. Вчера… почему ты ушла? Нет, стой, ты приходила ко мне, правильно? Не к Бакурину?

— Уже неважно.

— Важно, Елизарова. Ты приходила ко мне. — Я как будто убеждал ее, хотя сам знал точно. — Так почему ты ушла?

Елизарова уставилась на меня такими глазами, будто я ни с того, ни с сего перекрасился в блондина, и невпопад спросила:

— Исаев, я красивая?

Я с трудом заставил себя помедлить для приличия. Главное — не ответить очевидное слишком быстро.

— Да, — сделал вид, что для меня это ровным счетом ничего не значит.

— Я знаю, — самодовольно хмыкнула Елизарова, и я опять почувствовал себя говном. — И я знаю, чего ты от меня хочешь. Чего вы все от меня хотите.

— Все? Что значит «все»?

Елизарова закусила губу и снова вздохнула:

— То и значит, надоели все эти намеки. Иногда такое ощущение, что о моих трусах или их отсутствии скоро напишут в «Чародейском Вестнике».

— Но вчера ты пришла сама! — я почти не слушал ее лепет, который казался ненужным мусором. — Сама. Могла бы не приходить, но пришла.

Вот чего мне никогда не понять. Ее действия сильно расходились со словами.

Елизарова промолчала. Я подступил к ней вплотную, толпа понемногу редела, все расходились по кабинетам.

— Так или нет? — с нажимом проговорил я.

— Ты ведь не сказал, зачем звал, — ехидно сказала Елизарова, — может быть, я пришла из любопытства.

— А ты не догадалась, — я прищурился и заметил, что мы остались одни. — Что значит твое «все», Елизарова? Кто-то из уродцев тянет в тебе лапы? Почему ты молчишь? Давно сказала бы, и я…

— Ветроградов и Нестеренко лезут, — она пожала плечами, — считают, что приблудные только и годятся, чтобы их трахать.

Мне стало жарко, кровь ударила в голову. Нестеренко был капитаном сборной Виредалиса и моим давним врагом. Я заставил себя оставаться на месте, а не бежать отрывать им яйца. Елизарова невесело усмехнулась и добавила:

— Ветроградов сказал, что нас специально делают красивыми, чтобы не слишком противно было.

Проглотив идиотский вопрос «кто делает?», я обхватил ее за пояс.

— Тихо. Подожди.

Я склонился к ее рту. Елизарова не сопротивлялась.

— Я не буду лезть, обещаю.

И, вспомнив все эти слюнявые поцелуи со Светкой, которые так нравятся пташкам, прижался к губам Елизаровой. Полностью повторить все приторные сюси-пуси не смог, конечно, но постарался. Елизарова расслабилась и даже как-то обмякла, пока я ее обнимал.

— Елизарова. — Я дождался, когда она поднимет взгляд, и выпалил: — А тебе не приходило в голову, что будь у тебя кто-то… ну типа постоянный парень, то они бы придержали коней, а?

— То есть ты думаешь, лучше спать с каким-нибудь одним из них…

— Да почему из них! — я готов был биться башкой об стену от тупости Елизаровой. — С кем-нибудь. Просто с кем-нибудь одним.

— Например, с тобой.

Мне понравилась мысль о том, чтобы вставлять Елизаровой всякий раз, когда нет семинара, или перед завтраком, или после отбоя, где-нибудь в темном коридоре, или ночью, прикрывшись заклятиями, или… в общем, постоянно. Дальше появились мысли о ее мокрых трусах и горячих сиськах, а потом — о Ветроградове и о том, как недалеко я от него, оказывается, ушел.

Я посмотрел Елизаровой в глаза, сделал безразличное лицо и честно ответил:

— Если ты хочешь.

Глава 10

Итак, я намекнул Елизаровой, что мы можем встречаться. Если она захочет. Да любая девчонка описалась бы от такой шикарной перспективы. Но не Елизарова. Конечно, не Елизарова. Я для нее пустое место.

Она глубоко вздохнула и, поправив галстук, выдала:

— Я опаздываю к Залесскому.

И свалила, оставив меня посреди коридора одного.

Я никогда не пойму телок.

— Дурак ты, Эмиссар, — Хьюстон с жалостью позырил на меня, когда я закончил пересказывать ему разговор с Елизаровой, и продолжил уплетать луковый суп.

Да я и сам допер, что дал маху. Надо было пригласить Елизарову пройтись там, встретиться после лекций, а я почти прямым текстом предложил трахаться по вечерам и вместо обеда.

На боевой магии много писали о Тяжких заклятиях, хотя, на мой взгляд, там нечего писать, поэтому я накарябал ответ кое-как и все оставшееся время сочинял про себя речь, которая могла бы исправить положение с Елизаровой.

Она, к слову, тоже расправилась с работой быстро, а теперь красила губы и плела из волос неведомую херню, пока Шереметьев увлеченно читал «Вестник».

— Исаев, вы все сделали?

— Да, Станислав Юрьевич.

Шереметьев призвал мою тетрадь при помощи Притягивающих чар.

— Немного же вы знаете о Тяжких заклятиях.

— Я просто считаю, что нет смысла писать о заклятиях, которым невозможно противодействовать.

— А что, по вашему мнению, стоит делать?

— Практиковаться. Все эти бумажки не помогут нам в настоящем сражении. Вы читаете сегодняшний «Вестник», верно, профессор? Значит, уже знаете о вчерашнем нападении Ведъютантов на «Полный стакан»?

В баре «Полный стакан» чародеи всегда собирались толпами.

По кабинету пробежал шумок, Маслова смахнула со стола карандаш и взвизгнула, а я продолжал:

— Окажись вчера любой из нас там, шестистраничное сочинение о Пыточных чарах вряд ли спасло бы от боли.

Шереметьев покраснел, потому что я сказал правду. Девчонки побросали карандаши и пялились то на меня, то на него.

— Выходит, вы, Исаев, ринетесь в бой, не владея теорией? И как же будете защищаться, позвольте узнать? Топтать противников верхом на пегасе?

Я оценил сарказм и даже не стал злиться.

— Я знаю… многое, — расплывчато и небрежно отозвался я. — Смогу за себя постоять.

Шереметьев выпустил пар и, назначив вечернее наказание за хамство, нашел новую жертву:

— Елизарова, вы тоже закончили, раз нашли время полюбоваться собой? Не думаю, что эти милые женские безделушки имеют отношение к боевой магии. С Исаевым все ясно, а вы что скажете?

Елизарова отложила зеркало, помаду, встала и кашлянула.

— Вы слышали вопрос?

— Повторите, пожалуйста, Станислав Юрьевич. — Она расправила плечи. Уроды с Виредалиса гадко хихикали, предвкушая расправу. Наверное, Шереметьев был выпускником их своры.

— Что вы будете делать, Елизарова, если нам всем, и вам в том числе, будет угрожать опасность?

Елизарова хмыкнула, склонила голову набок и нагло, судя по тону, ухмыльнулась:

— Я выйду замуж за Исаева, и он будет меня защищать.

***

Вчера я заснул поздно, все думал, что Елизарова имела в виду. Вчера же Псарь уверенно так заявил, что она пошутила, Хьюстон предположил, что предсказала, а Прогноз выдвинул идею, что подъебнула. С самой Елизаровой поговорить не удалось. Я только открыл рот, чтобы ввернуть что-нибудь этакое, типа сколько гостей Елизарова хочет позвать, и стоит ли уже бежать заказывать церемонию, как Меркулов меня опередил: