Тайна 12 невесты или Отбор на выживание - Наталья Шевцова
— Шеф, я помню, меня ждут журналы! — тут же закивал Силли Фарнел. — Но у меня есть одна мысль, которую я хотел бы обсудить с Вивиан и профессором Маккоем.
— Ладно, оставайся, — разрешил Илберт. — Но только журналы всё равно на тебе!
— Само собой, — радостно закивал головой юный гений.
Глава 12
Николас и Илберт Смартис какое-то время следовали за капитаном Мариусом в неловком молчании. Затем Илберт вдруг откашлялся и протянул своему спутнику свиток.
— Что это? — удивленно вопросил Николас, даже и, не подумав протянуть руку.
— Это, разрешение на использование ментального воздействия, — объяснил Илберт.
— Вот так сразу? А поговорить? А дать шанс девушке на добровольное признание? — иронично хмыкнул Николас.
— Боюсь, это роскошь, которую мы не можем себе позволить, — мрачно отозвался барон. — Если девица в чем-то замешана, я хочу знать об этом уже сейчас. Если же не замешана, то тем более! Капитан, кстати, а имя девицы кто-нибудь потрудился узнать?
— Кто-нибудь потрудился, — одновременно иронично и слегка раздраженно отозвался Рафаэль. — Девушку звать Оливия. Она — младшая дочь виконта Стрижевского. Мы пришли, кстати, — кивнул он на двери.
Внешне капитан выглядел уверенным в себе, однако всю дорогу пока он вел главного дознавателя и Высокого лорда к свидетельнице, в душе его жило беспокойство. А вдруг сбежит девица или ещё что с ней случится? Опасался он.
К счастью, совершенно напрасно.
Оливия Стрижевская никуда не сбежала и выглядела настолько же здоровой, насколько он её и запомнил.
Заявившихся к ней без приглашения гостей девушка встретила мрачным взглядом и абсолютным молчанием.
Высокий лорд же наоборот был сама предупредительность.
— Ваше Сиятельство! — галантно склонился он. — Вы позволите нам войти?
— А вы разве ещё не вошли? — иронично-раздраженным тоном парировала девушка.
— Вошли, — признал Высокий лорд. — И искренне прошу нас за это простить. Ортель, Биварий, благодарю вас, — обратился он к гвардейцам, указав глазами на выход.
Те не заставили себя просить дважды, отдали честь и исчезли за дверью.
— Оливия, вы не возражаете, если мы побеседуем? — вновь обратился к девушке Николас, как только за гвардейцами закрылась дверь.
Девушка промолчала, сделав вид, что аж настолько увлечена любованием вида за окном.
Посмотреть и, правда, было на что.
За окном догорал закат. Снежные вершины гор. Синее море. Утопающий в нём цвета багряного золота диск Солнца…
— Оливия, — вновь мягко позвал Николас. — Вы не возражаете, если мы побеседуем?
На этот раз девушка повернулась и насмешливо заметила.
— Можно подумать, если я скажу, что возражаю, вы развернетесь и уйдете!
— Нет, не уйдем, — решив, что пора бы ему вмешаться, ответил Илберт. — Не уйдём, пока вы не ответите на несколько наших вопросов. На которые, к слову, после ваших оскорбительных заявлений в адрес Высокого лорда мы имеем полное право. Ах, да, разрешите представиться, — склонился он в лёгком поклоне, — главный дознаватель тайной канцелярии барон Илберт Смартис.
— Главный дознаватель? — сглотнув, переспросила девушка, часто заморгав длинными ресницами. Её испуганный взгляд метнулся к Николасу.
— Леди Оливия, вас никто ни в чём не обвиняет, мы просто хотим поговорить, — заверил он. Голос его опутывал. Окутывал. Уговаривал расслабиться.
— Я прошу прощения, — вдруг всхлипнула девушка. — Я не хотела вас обвинять. Я просто испугалась. Понимаете, про вас говорят… — она снова сглотнула, — всякое. И меня предупреждали. Меня отговаривали участвовать в отборе.
— Кто предупреждал и отговаривал? — мягко поинтересовался Николас.
— Лукреция. Она и моя старшая сестра — они дружат с детства. И я не хотела ехать, но мачеха настояла… А батюшка ей во всем потакает.
— И что именно вам рассказала о Высоком лорде, леди Лукреция, леди Оливия? — поинтересовался Илберт. — Хотя, пожалуй, об этом позже. Прежде, объясните мне, что вы делали в комнате леди Эрмилии?
— Как что? — удивилась девушка. — Крик услышала. И испугалась… Я… Наши комнаты рядом.
Главный дознаватель посмотрел на капитана и тот кивнул, что, мол, именно так это и есть.
— Я теперь понимаю, что не должна была. Что и сама рисковала. Но тогда… Когда я услышала крик. Он был такой страшный. Он был такой страшный, что прежде чем я поняла, что делаю, уже оказалась в её комнате. А там… там… вы, — кивнула она Николасу. — И я… я не хотела всё это говорить. Все эти слова… они сами вырвались! Я… я просто испугалась… Испугалась того, что всё что мне о вас рассказывала Лукреция — это правда! И очень испугалась за себя! За свою жизнь! Простите, Ваша Высокосветлость! Простите меня, если сможете!
— Разумеется, я вас прощаю, леди Оливия, — мягко заметил Николас. — Я знаю, что обо мне говорят, поэтому не волнуйтесь, я всё понимаю. Лорд Смартис, могу я переговорить с вами наедине?
Барон кивнул и последовал следом за Высоким лордом за дверь.
— Она говорит правду, всё так и было, — сообщил Николас. — А потому дальше допрашивайте её без меня, поскольку россказни Лукреции обо мне, мне не интересны.
Главный дознаватель кивнул и испытывающе посмотрел на собеседника.
— Николас, что вы задумали?
— Всего лишь, наконец-то, решился сделать то, что следовало бы сделать уже давно — решил поговорить с братьями и их женами.
— Угу-ууу, — часто закивав головой, глубокомысленно изрек Илберт Смартис.
— Я принял решение и уже не передумаю, поэтому не тратьте зря слова, отговаривая меня, — безапелляционным тоном предупредил Высокий лорд.
— Отговаривать? — удивленно переспросил главный дознаватель. — Ни в коем случае! — явно загоревшись какой-то идеей, заверил он. — Наоборот, я хочу с вами! Надеюсь, вы не против?
— Но я бы хотел устроить семейный сбор немедленно, а у вас допрос, — неуверенно возразил Николас.
— Вряд ли она знает, что-нибудь, по-настоящему, интересное, — отмахнулся главный дознаватель. — К тому же ваших родственников ещё собрать нужно, а это полчаса минимум, которых мне хватит с головой! К слову, я предлагаю взять её с собой на ваш, так сказать, семейный сбор, дабы понаблюдать за реакцией Лукреции. Ну и заодно девица побудет под нашим присмотром. Что скажете?
Николас на мгновение задумался, затем усмехнулся.
— Тогда, возможно, есть смысл
