"Кэшбек" для Судьбы и учеба вне правил - Татьяна Мираббилис
— А если на уровне чувств? — не отставала Милисент. — Ну, а почему, собственно, нет?
— Каких чувств, Сенти? Мы и целовались то… — меня вдруг кинуло в жар, и я покраснела. — Да ну тебя!
— Ну, целовались же…
Подруга расстроилась. Побаражировав пространство комнаты то взад, то вперед, она вдруг остановилась напротив меня и неуверенно спросила:
— Может тебе Люгест нравится? Ну, правда, подруга, не стал бы парень ни с того ни с сего предлагать такое совершенно посторонней девушке.
В следующую минуту она с визгом улепетывала из комнаты, а я с раздутым капюшоном в спонтанной полутрансформации и нехорошим прищуром змеиных глаз осталась поджидать ее в комнате. Под дверью. Придушу заразу! Как я сейчас понимала чувства Эрилии.
Минут через пятнадцать мне это надоело. До кровати я добрела уже на своих двоих и рухнула лицом в подушку. Зарылась поглубже. Как же все сложно… В такие моменты вспоминаешь, как оказывается спокойно жилось в детстве. За тебя все решали, тебя оберегали, только старших слушай. М-да, детство, детство, кто же знал? Точно, не я! Я взбила подушку и сменила позу — оперлась спиной на стену.
— Ты уже успокоилась? — в дверях показалась зеленая шевелюра.
Я испепелила Сенти взглядом и промолчала. Но с зеленушки все, как с гуся, вода. Она осторожно просочилась в приоткрытую щель и остановилась у двери, повинно опустив голову.
— Извини…
— Проехали, — процедила сквозь зубы.
Милисент обрадовано вскинулась и продолжила прерванную деятельность.
— Что будем делать?
— Будем делать?
— Ага. Нас же двое. Как поступим?
Сенти осторожничала валить на меня всю ответственность за последние события, ровно, как и за столь экстравагантный поступок парня.
— А все по плану. Оставлю окно открытым, как и просил.
— … - подруга шумно втянула в себя воздух и обалдело уставилась на меня, но в слух произнести не отважилась.
— Вот и узнаем, чего, собственно, хотел, — ответила тоже весьма выразительным взглядом. Встала и подошла к окну.
Вечер окунул академию в темноту, плавно переходя в ночь. Малиновые горизонты давно потерялись из вида, надежно укрывшись за горизонтом, только звезды еще стеснялись заявить свои полные права на чернеющий небосклон. Лишь некоторые из них робко дарили холодный, чистый свет. Одна, вторая, третья…
За день воздух нагрелся и заполнил помещение духотой. Адепты впускали свежий воздух в свои комнаты, и на распахнутые окна никто не обратил внимание. Я приоткрыла створку.
Часть 2. Глава 10. Ночные посиделки добром не заканчиваются
Морфей нещадно требовал своей дани. Голова туманилась, но мы с Милисент стойко выдерживали очередную превратность судьбы. За окном зашуршало. Наши чувства напряглись, а глаза впились в темноту.
— Смотри, сухой лист. Странно как-то для такой поры года, — Милисент встала, подошла к окну и потянулась за листочком, но он слетел на пол комнаты.
— О, черт!
— Так меня еще не называли.
Люгест Мимиктус возник из ниоткуда. Подруга вздрогнула, ойкнула и приросла к месту. Я же с удивлением рассматривала точку на полу, куда только что приземлился претендент на гербарий. В голове скрипнули подуставшие за день мозги, и память перенаправила меня назад в прошлое — к дереву возле кустов: «Кусочек коры над моей рукой. Вон оно как! На стреме, значит, кто-то стоял. А я ничего и не заподозрила. Ловко!»
Мысли резво взяли «дарк» направление. Менялись стремительно, но крутились возле одного: ящерки могут быть рядом, под самым носом, а их никто и не заметит. Меня продрал холод. Полновесный такой. С прикладыванием льда ко всей спине. Кожа взялась гусиными пупырышками, а на затылке приподнялись волосы. Слова застряли на выходе.
Все это время Люгест непрерывно смотрел на меня, будто считывал мои то ли мысли, то ли эмоции. Он невесело усмехнулся:
— Я же не виноват, что таким уродился.
— Ну проходи, раз пришел, — отмерла зеленушка и направилась прикрыть окно.
— Оставь, — попросил парень, — пожалуйста.
— Возможность отступления? — я криво улыбнулась и включила приглушенное освещение. Мои эмоции Люгест принял на свой счет. Я перевела дух.
Мимиктус пожал плечами:
— Никогда не стоит пренебрегать такой возможностью.
— А не боишься, что кто-нибудь заметил?
— Нет, не боюсь. Сухой листок никому не интересен. Вы ведь тоже ничего не заметили.
Милисент осторожно обогнула парня по дуге и направилась ко мне. Присела рядом на кровать и … прижалась. Незаметно, как ей казалось. Ситуация затягивалась. Люгест не предпринимал никаких телодвижений, остерегаясь нашей неадекватной реакции.
— Присаживайся. Или так и будешь стоять? — я не знала с чего начать разговор. Решила начать с главного. — Зачем ты пришел?
— Обычно девушки спрашивают «почему»?
Парень прищурился, оценил влипшую в меня зеленушку и решил присесть подальше — на кровать Черной Мамбы. Потом передумал, глядя на идеально застеленное покрывало без единой складочки. Кажется, наши лица говорили сами за себя, и он снова считал наши эмоции. Люгест подвинул себе стул, сел на него, как на коня, и продолжил нас сканировать.
Сидел расслабленно, свесив кисти рук со спинки стула. Он не сжимал пальцы, не ерзал, как ужаленный, но всем своим видом сигнализировал: «Я не опасен!» Адепт Мимиктус просто рассматривал наши тушки под покровом темноты, вычленяя по отдельности черты лиц, тела, обрисовывая невидимой кистью наши волосы. Ничего порочного в наших гляделках-посиделках не было, но в воздухе все больше ощущались эманации интимности. В конце концов, именно мы, в своей собственной комнате, стали нервничать.
— Ты с нас портреты писать собрался?
Серые глаза блеснули из-под длинной челки, уголки губ приподнялись:
— Может быть…
— Ты рисовать умеешь? — не сдержала восторга Милисент.
Губы Мимиктуса дрогнули. Он на несколько секунд нагнул голову, пряча от нас улыбку, а потом признался:
— Есть такое. Но об этом почти никто не знает.
— Скрываешь? — Милисент уже было не остановить. — А почему?
— Не поймут, — парень пожал плечами, смахнул в глаз челку, открывая красивый разрез глаз.
— Кто?
— Ты тоже принц? — я протиснулась в беседу.
Разрез глаз типа «лисичка» стал почти круглым.
— Откуда ты знаешь? — настороженное удивление промелькнуло в глазах парня и пропало. Геккончик (называть его ящерицей язык не поворачивался) нахмурился, что-то прикидывая в уме. — Томас проговорился?
— Странный какой-то разговор у нас выходит, — нахмурилась я в ответ. — Почему вы это скрываете? И нет, Томас ни словом ни о ком из вас не
