Побеждаю и сдаюсь (СИ) - Анастасия Разумовская
Он отвернулся и вновь опустился на трон.
— Завтра она не придёт, — возразил Шэн. — И послезавтра. И на следующий день.
— Что⁈
— Я скажу когда. — И, глядя в наливающиеся бешенством глаза брата, добавил: — Ты ударил не мужчину, брат, а слабую женщину. Если хотел её убить — сказал бы. Я бы сделал это менее болезненно.
Развернулся и вышел прочь.
Забрал у знахарки мазь, прошёл в подвал и, взяв из ледников лёд, поднялся на женскую половину. Бледные стражники взволнованно смотрели на него. Шэн хмыкнул. Бедолаги, видимо, всё это время пытались придумать способ удержать князя от желания войти, не оскорбив его при этом.
Шэн вошёл в тёмную, тёплую комнату, беззвучно закрыл дверь. Подошёл к тихо хнычущей во сне девушке, снова осторожно перевернул её. Макнул пальцы в мазь и стал мягко поглаживать разбитую щёку, размазывая по ней целебное средство.
У неё была очень нежная кожа. Такая нежная, что было страшно касаться, казалось — даже лёгкое прикосновение оставит синяк. Тоненький носик и большие глаза в обрамлении пушистых русых ресниц. И сейчас, закрытые, они смотрелись очень трогательно на бледном лице. Пока ещё бледном. Но оно уже начинало наливаться багрянцем.
Белый дракон видел таких девушек: растерзанных, окровавленных, изуродованных, как сорванные степные цветы. Нежные, хрупкие, растоптанные безжалостным сапогом. И не мог понять: зачем? Зачем топтать такие красивые цветы?
Шэн замотал лёд в платок, сел на пол рядом с кроватью и, положив лёд на руку, приложил к её щеке. Девушка затихла, изредка чуть слышно всхлипывая.
Белый дракон был убийцей. Он не разменивался на красоту движений, азарт поединка, благородство вызова и риска. Шэн просто убивал. Быстрым, скупым и точным движением. Желательно, первым ударом, ведь второго могло и не оказаться. Он не испытывал жалости к убитым, но… Девочки, девушки, женщины… Они были такими забавными… Шэн не понимал, как вообще можно разозлиться на такое слабенькое существо, не способное даже выжить самостоятельно в суровой стихии.
Он осторожно взял её ладошку и приложил к своей. Замер, удивлённо разглядывая. Такая маленькая! Шэн мог убить эту девочку двумя пальцами одной руки. Даже если бы Джайри была до зубов вооружена и размахивала ножами в обеих руках.
Но — зачем? Степь великая!
По дороге в гнездо, Шэн наблюдал за девочкой и видел, как та, сжимая в пальчиках ножевую пластину без рукояти — заточку — смотрит на него, пытаясь решиться на убийство. Так и не решилась. Забавная… Ему было даже немного жаль, когда они, наконец, добрались.
Дракон вдруг вспомнил насколько нежны были её губы, когда девушка целовала своего похитителя, принимая его во сне за другого мужчину. И вздрогнул, нахмурился. Сейчас её тонкие губы расплылись и опухли. Ему стало больно. Он бы не задумываясь убил Тивадара, если бы это был не его старший брат и князь.
Шэн порывисто выдохнул, снова коснулся пальцами прохладной мази и смазал обезображенные губы девушки.
— Ульвар, — прошептала та.
Дракон вздохнул. Он, как и все тинатинцы, знал, что женщины не способны на верность и любовь. Понимал, что новая привязанность — дело времени и близости. Женщины всегда любят того, кто рядом. Но чтобы женщина полюбила мужчину, мужчина должен быть добр к ней. И нежен. Тивадару нужно было подарить жене какие-нибудь побрякушки, которые так любят женщины. И приласкать испуганную девочку. Никто не будет любить руку, причиняющую незаслуженную боль. Даже собака не будет.
Шэн знал, что женщины — создания мягкие и переменчивые. Рано или поздно, Джайри простит мужа и забудет причинённую ей обиду. Но скорее поздно, чем рано. И нужно, чтобы Тивадар изменил собственное отношение. Белый дракон не мог понять гнев старшего брата. Да, Шэн слышал, что эта девочка — любовница наследника Элэйсдэйра. Это не радовало, конечно, но… За женщину всегда отвечает мужчина. Отец, брат или муж. Если бы Тивадар нашёл Ульвара и убил его, это был бы правильный поступок. Но срывать гнев на женщине…
Белый дракон осторожно снял её ладошку со своей ладони и положил на одеяло. Он понимал, почему Тивадар так зол. Но Джайри не виновата в гибели жены и детей князя. Девочка тут не причём. Это не её война.
Шэн вдруг заметил, что Джайри смотрит на него.
— Отвернись, — прошептала она.
Прозвучало как «отфефнифь», но он понял.
— Зачем? — спросил мягко.
— Не хочу. Я не красивая.
Шэн удержал улыбку. Он не хотел обижать девочку.
— Ты красивая, Джайри, — сказал мягко. — Очень. А это — пройдёт.
Она посмотрела на него каким-то пустым, равнодушным взглядом и отвернулась.
— Он тебя больше не обидит. Я обещаю.
Джайри рассмеялась и тут же скривилась от боли. Шэн встал, забрал подтаявший лёд, открыл окно и выбросил его.
— Будешь вино? — спросил терпеливо.
— Буду, — вдруг ответила Джайри. — Если и ты со мной выпьешь.
Шэн прищурился.
— Хорошо.
Девочка решила его напоить? Серьёзно?
Он открыл дверь и велел принести ещё вина. Затем взял глиняный сосуд, предназначенный для брачной ночи князя, откупорил его и вдруг замер. Покосился на Джайри. Девушка по-прежнему безразлично смотрела в потолок. Ни одна черта, ни одно движение, даже мельчайшее её не выдало, но Белый дракон догадался сам. Подошёл к окну, открыл его и выкинул кувшин.
— Там было снотворное. Не яд, — пояснила девушка, не оглядываясь.
Шэн кивнул, принимая ответ.
— Откуда? — поинтересовался с любопытством, но тут же понял: она не ответит.
И он бы не ответил.
Глава 11
Старый кот
— Знаешь, почему женщины любят мерзавцев? — спросила Джайри, отхлёбывая из горла кувшина.
Они лежали на ковре, и голова девушки удобно расположилась на животе Шэна. Пленница почти перестала чувствовать боль, в голове приятно гудело, и её тянуло пофилософствовать. Белый дракон задумчиво накручивал на палец прядь её светлых волос. В камине вновь пылал огонь, и мир представлялся Джайри подозрительно тёплым и уютным, а то страшное, что произошло с ней, напоминало скорее кошмарный сон.
— Почему? — спросил Шэн.
Джайри вновь отхлебнула вина.
— Разум, — ответила серьёзно. — Понимаешь, вот это всё: честь, великодушие… Этого всего нет. Любви тоже нет. Кипение крови и фантазия. Девочке рассказывают сказки о прекрасных рыцарях. Потом она подрастает и читает о них же книги. И начинает верить в эти… сказки. Но всего этого — нет.
— Любви нет? — переспросил Шэн.
— Конечно. Я наблюдала за лошадьми… Кобыла всегда выбирает самого сильного и агрессивного жеребца. Всегда, понимаешь? Потому что он сможет защитить её и жеребят… Я думаю, поэтому. И женщина — тоже. А мерзавец всегда сильнее «благородного» противника. Потому что не связан условностями… Будешь?
Она протянула ему кувшин. Шэн взял, отпил и вернул ей.
— А Уль — мерзавец? — уточнил он.
— Да, — Джайри выдохнула. — И ещё какой! Тебе не понять, ты не женщина… Но вот это чувство… Знаешь… Дрожь внутри, когда ты понимаешь, что мужчина… умнее тебя. Ум — это ведь самая сильная сила… Сильнее ума ничего нет… Почему я это тебе говорю?
Она вдруг перевернулась, положила ему руки на грудь и подозрительно уставилась в бесстрастное лицо.
— Потому что я — тупой кочевник и ничего не пойму? — мягко уточнил тот, забрал у неё кувшин и выпил.
Джайри задумалась.
— Но можешь разболтать, — мрачно посетовала она.
— Я не болтун.
— Да, это точно, — девушка вновь приняла удобную позу — головой на его животе. — Ты не болтун… Ты либо умён, раз молчишь, либо глуп. Ты глуп или умён?
— А Уль?
— Уль умён, — вздохнула Джайри. — Очень. Ты думаешь, я его люблю? Может ты и прав… Не знаю… Но любви нет… Это борьба. Я думаю, это борьба… Мне очень нужно его победить, быть умнее, чем он… Это ловушка, но я…
— Ты не можешь сдаться или отступить, когда тебе брошен вызов?
Джайри задумалась.
— Возможно, — призналась неохотно, — но нет… Я не настолько азартна. Я — не мой отец… Просто это давняя история… Ненавижу тупых людей! Глупость — единственное, что нельзя простить человеку… Подлость, обман, злобу — можно. Глупость — нет. Тивадар — глуп. Это самое ужасное, что в нём есть. Но хуже всего, что я тоже глупа…
— Ты?
— Конечно, — Джайри вздохнула и выпила ещё. — Вино закончилось…
Шэн протянул руку и взял новый сосуд, аккуратно сняв его с края пирамиды
