Маринкина башня - Мира Форст
— А разве Дмитрий вернется в Польшу?
— Нет. Он отправил своего посла. Через него состоится обручение.
— А так можно? — удивилась Агнеша.
— Агнес, иногда, своими вопросами ты ставишь меня в тупик. Такая ты странная. Но за это и нравишься мне еще больше, — обняла ее Марина. — Католическая церковь приравнивает обручение через доверенное лицо к полноценному браку, — пояснила она.
— Да, я просто позабыла, — прикрылась Агнеша привычной ложью. — Только ведь Дмитрий православный. Разве православная церковь допускает такое?
— Не допускает, — спокойно ответила Марина. — Поэтому, в Москве у нас будет еще одно венчание.
— Король Сигизмунд тоже будет на обручении? — уточнила Агнеша.
Очень она хотела посмотреть на самого настоящего короля.
— Обязательно. Сам король и его сестра, шведская королева Анна. А еще приедут мои старшие сестры — Аннушка, Кристина и Урсула. Ты сможешь с ними познакомиться.
— Агнес, мы планируем сделать остановку в Дембовицах, — предупредила ее пани Ядвига накануне отъезда в Краков. — При моем участии там строилась приходская больница для бедных. Я ее патронирую. Хочу проверить, как там идут дела и верно ли расходуются средства. Девочки пойдут со мной. А насчет тебя, я подумала, тебе может быть интересно, не так далеко от Дембовиц расположены Джевицы. Твой родовой замок, конечно, разрушен…
— Я бы хотела там побывать, — заинтересовалась Агнеша.
— Тогда, как обустроимся в Дембовицах, я распоряжусь, кто-нибудь из кучеров отвезет тебя туда.
Агнеша медленно ступала по развалинам замка. Осторожно перешагивала через почерневший кирпич и всевозможные фрагменты расколотой, сломанной, обгоревшей домашней утвари. Фактически Джевицкий замок представлял собою одни руины. Уцелели небольшой костел, сейчас заколоченный, и часть стены с двумя полуобрушенными башнями. Агнешка думала о том, что произошло здесь двадцать два года назад. Представляла, как обрушился меч на шею неведомой ей Божены, как проткнули орудием тело Вацлава, возлюбленного девушки. Как будто воочию, увидела деда маленькой девочки, Мацея Джевицкого, падающего с галереи второго этажа к ногам своей супруги Катажины. Из перерезанного горла женщины фонтаном хлещет кровь. Вообразила архиепископа с распахнутыми от ужаса глазами, вдыхающего гарь и ставшего свидетелем страшной резни.
Она поежилась, кутаясь в теплый рантух[7]. Глянула на одну из искореженных башен и замерла. Дверь. На ней — фамильный герб дворян Джевицких — в голубом поле рогами вверх золотистый полумесяц, а над ним страусиные перья.
Степь. Казаки. 1583-1606
— А где Вацлав и девушка? — изумленно таращился Мартын Заруцкий на старуху с пищащим свертком в руках.
Атамана одной из казачьих станиц удивить было сложно. Повидал всяко на своем веку. Но скачущую на коне старую ведьму, да еще с младенцем, увидеть довелось впервые.
Несколько лет назад, один поляк, Вацлав Врона, спас ему жизнь в бою, отвел от него острую татарскую саблю. С тех пор, несмотря на значительную разницу в возрасте, они дружили. Когда Вацлав попросил спрятать в степи свою возлюбленную и маленькую дочь, Мартын не отказал. Они условились о том, что атаман встретит их в Дембовицах, где Вацлав передаст под его защиту девушку с малышкой, сам вернется на службу, затаится на время, а как страсти улягутся, приедет за своими женщинами.
— Погибли, — прохрипела старуха. — Все погибли.
Через пять дней, преодолев Сокольи горы, перебравшись через речку Быструю, оставив позади первое казачье поселение на своем пути Верхние Раздоры, они добрались до станицы под Кобяковым городищем.
Казаки высыпали навстречу атаману.
— Кто это с тобой, Мартын? — вышла вперед его жена, черноволосая турчанка Анатолия.
Он ответил сразу всем.
— Эта девочка потеряла родителей. Теперь, она моя дочь.
И уже позже, подъехав к своему куреню, рассказал все жене.
— Фелисия няня малышки, — пояснил он. — Вынесла ребенка из горящего замка. Сама на лошадь взобралась, несколько часов без передышки до Дембовиц скакала. Крепкая старуха.
— Это страх ее гнал, — поняла Анатолия.
— Наверное, ты права, — согласился Мартын. — Она, как мне ребенка отдала, на коня больше сесть не смогла. Пришлось телегу сторговывать, чтобы их сюда довезти.
Из-за тернового плетня, прикрывающего атаманский курень, показалась чубатая голова девятилетнего Ивана, приемного сына Мартына и Анатолии.
Два года назад оборванный и истощенный мальчик появился в станице. Он бежал от татарского плена, куда попал после захвата ордой его родного городка Тернополя на Украине.
То, что ребенок смог бежать из плена и самостоятельно выживать в суровой степи, делало его в глазах взрослых казаков равным им самим. Ведь в необъятное Дикое поле, как называли казачью землю, шли люди со всей России. И не только оттуда. Но не все доходили. Только самые выносливые и крепкие. А выживали лишь сильные и воинственные.
— Своих детей Бог не дал, зато одарил Иваном и Агнешей, — с нежностью вглядывалась Анатолия в черные глаза девочки.
— Имя только у нее для степи неподходящее, — задумался Мартын. — Так и отдает польской шляхтой.
— Может Варвара? — предложил Иван, рассматривая новоприобретенную сестру.
— А что, мне нравится, — согласился Мартын.
Анатолия кивнула, а Фелисия промолчала. Главное, девочка спасена, а как здесь ее звать будут, уже неважно.
— Фелисия, Вы тоже можете оставаться, — предложил ей атаман. — Тут работы много, любые руки пригодятся.
Женщина обрадовалась, она не хотела расставаться со своей маленькой хозяйкой.
Так и росла Агнеша-Варвара в казачьем стане. К тринадцати годам умела стрелять из ружницы и лука, крепко сидеть в седле. По-другому в степи нельзя. Каждый час того и гляди, нападут татары.
Девочка любила бесконечную, бескрайнюю степь, где весной вся земля покрывается красными тюльпанами и желтыми лютиками, летом наступает нестерпимый зной, выжигая землю дочерна, а зимой бушуют страшные снежные тайфуны.
Она с удовольствием слушала рассказы приемного отца о завоевании казаками степи, о многочисленных военных походах и мечтала однажды сама отправиться с войском за добычей, представляла, как будет разить татар или турок саблей, наряду с воинами мужчинами. Подмечала, что в станице почти все казачки были сильными и сноровистыми. Каких женщин тут только не было — крымские татарки, черкешенки, дагестанки, осетинки, грузинки, османки.
— Пленниц приводят, — пояснила ей Фелисия. — Кого для домашней, черной работы пригоняют, а кого и в жены сразу берут.
— А что, своих казачек разве нет для женитьбы? — удивлялась Варвара.
— Так откуда ж им взяться? — пожимала плечами няня.
