Вячеслав Козляков - Марина Мнишек

Вячеслав Николаевич Козляков

Марина Мнишек

Предисловие

Она была полькой, но осталась в памяти русской царицей. Сохранился приписываемый ей «Дневник», но страниц этого «Дневника» никогда не касалась ее рука. Она имела нескольких мужей, но они на самом деле не были ее мужьями. Она жила в домах, в которых никогда не бывала. Ее смерть связывают с заточением в «Маринкиной башне» Коломенского кремля, но умерла она совсем в другом месте… «Девка-иноземка» из народных песен, обернувшаяся сорокой, она выступает в русских былинах подручницей Змея-Горыныча – а ведь ее небесной покровительницей была Святая Дева Мария! Всего девять дней пробывшая на русском престоле, она в течение девяти лет – с 1605 по 1614 год – находилась в самом центре своей эпохи.

Так кто же она – первая русская императрица или самозванка? Прав ли Пушкин, называвший ее «гордой полячкой», «надменной Мариной»? Или права та – внутренне спорившая с пушкинским гением – другая, мятежная тезка царицы, гордо отстаивавшая свое, цветаевское:

Димитрий! Марина! В миреСогласнее нету вашихЕдиной волною вскинутых,Единой волною смытыхСудеб! Имен!

А. С. Пушкин, вслед за Н. М. Карамзиным, «гением его вдохновенный», открыл русской читающей публике образ Марины Мнишек. Пушкинского «Бориса Годунова» (1825) невозможно представить без сцен в Самборском замке:

«Он говорит с одной моей Мариной,Мариною одною занят он…»

Внимательный к хронологии поэт остановился на времени воцарения Дмитрия Ивановича, и после знаменитого «безмолвия народа» в последних строках «Бориса Годунова» продолжения не последовало. Мы остались без художественного поводыря, без рассказа о свадьбе Марины Мнишек и ее дальнейшей судьбе в Московском государстве.

Восполнить пробел должны были историки. И они принялись за работу, когда Н. Г. Устрялов, «соревновавшийся» с карамзинской славой на ниве русской истории, начал известную серию «Сказания современников о Димитрии Самозванце». В 1834 году дошла очередь до публикации четвертой части «Сказаний современников…», которую составили переводы «Дневника Марины Мнишек и Послов Польских» [1]. Авторитет петербургского издания, выпущенного в свет типографией Императорской Российской академии, закрепил за упомянутым «Дневником» авторство Марины Мнишек – что, однако, не имело отношения к действительности.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что эпоха Смуты начала XVII века привлекала многих и после Н. М. Карамзина и А. С. Пушкина, а «Борис Годунов» в сознании современников был, может быть, даже менее знаменит, чем «Дмитрий Самозванец» Ф. В. Булгарина. Упоминания о Марине Мнишек появлялись на страницах исторических трудов о Смутном времени Д. П. Бутурлина, С. М. Соловьева, Н. И. Костомарова, В. О. Ключевского и С. Ф. Платонова. В польской историографии традицию изучения эпохи короля Сигизмунда III заложил Ю. Немцевич, опубликовавший немало документов, связанных с Мариной Мнишек и ее отцом, сандомирским воеводой Юрием Мнишком [2].

Первые биографические очерки, посвященные непосредственно Марине Мнишек, были написаны в России – М. Д. Хмыровым и Н. И. Костомаровым [3]. Они не жалели темных красок, описывая историю приехавшей из Польши авантюристки, ставшей женой двух самозванцев. В польской же литературе, напротив, облик дочери сандомирского воеводы готовы были романтизировать, связывая его с триумфом поляков – занятием Москвы [4]. Впрочем, автор наиболее полной научной биографии Марины Мнишек, польский профессор Александр Гиршберг, сумел преодолеть национальный романтизм и сделать выбор в пользу научной добросовестности [5]. Но в его книге, изданной в переводе на русский язык в 1908 году, Марина Мнишек остается в тени то своего не в меру алчного и честолюбивого отца, то рвущегося к власти первого самозваного Дмитрия, затем ничтожного Тушинского вора и наконец предводителя казаков Ивана Заруцкого. Самой сильной стороной исследования А. Гиршберга стало использование большого числа архивных материалов. Он разыскал полную копию упомянутого «Дневника Марины Мнишек» (автором которого считал Вацлава Диаментовского), письма Марины Мнишек разным лицам и многие другие документы, позволившие, выражаясь его словами, «осветить надлежащим образом… честолюбивые прихоти Мнишков». Книга А. Гиршберга «Марина Мнишек» – шире своего названия. В ней дана широкая панорама истории польско-русских отношений в начале XVII века. В русской историографии того времени только исследование С. Ф. Платонова «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.» (1899) могло составить ему конкуренцию [6]. Однако Марина Мнишек лишь эпизодически появляется на страницах ставшего классическим платоновского труда о Смутном времени.

Заметной вехой в изучении биографии Марины Мнишек стала работа отца Павла Пирлинга, частично изданная на русском языке под названием «Димитрий Самозванец» в 1912 году. [7] По новым материалам, извлеченным из Ватиканского архива, отец Павел Пирлинг раскрыл тайное участие папского престола в деле царевича Дмитрия и Марины Мнишек. Ему удалось отойти от распространенных штампов в восприятии Марины и раскрыть многие сложности жизненного пути «московской царицы», воспитанной самборскими отцами-бернардинцами. Работа отца Павла Пирлинга представляет собой редкое сочетание тщательного документального исследования и блестящей беллетристики.

Взлет интереса к неоднозначной исторической фигуре Марины Мнишек, связанный с прекрасными исследованиями А. Гиршберга и отца Павла Пирлинга, проявился и во многих посвященных ей публикациях на страницах журналов «Русский архив», «Русская старина» и «Старые годы». Одна из таких публикаций посвящена легенде о «Маринкиной башне» коломенского кремля, якобы связанной с заточением там Марины Мнишек [8]. В Коломне проводились даже специальные археологические раскопки, чтобы найти материальные свидетельства, подтверждающие эту легенду [9].

Марина Мнишек стала героиней нескольких литературных произведений писателей и поэтов Серебряного века. Авторы их домысливали и договаривали то, что не могли сказать историки. Характерна книга Е. И. Булгаковой, в которой образ Марины Мнишек вполне способен вызвать симпатию [10]. Или стихи забытого ныне поэта Михаила Сандомирского (говорящая для этой темы фамилия!), избравшего Марину, в соответствии с символистским каноном, объектом поклонения, своей «Прекрасной Дамой» [11].