Перворожденный - Татьяна Владимировна Солодкова
— Ты что-то хотел? — спросила она.
— Н-нет, — Нэйт покачал головой, возвращая блок на место. — Извини.
Женщины недоуменно переглянулись, а он пошел прочь.
Катрина дрожала.
Как могла мать так подумать? Мать?!
— Ты сама вышла, — похвалил Нэйтан, все еще сжимая ее ставшие ледяными пальцы. — Делаешь успехи.
— Я случайно, — призналась Катрина. Ей стало так тошно, что она просто рванулась из воспоминания и сама не знала, как вновь вернулась в реальность.
— Еще? — прищурился Нэйтан, заглядывая ей в глаза.
— Да, — тихо сорвалось с ее губ.
— Как скажешь…
Нэйт не взял с собой ничего, не смог заставить себя вернуться в дом. Карлос обещал, что обеспечит его всем необходимым. Что ж, кажется, пришла пора принять его щедрое предложение.
Он не пошел к Дьерти немедленно, не хотел жаловаться и вызывать жалость. Хотел успокоиться и привести мысли в порядок, чтобы вернуться к наставнику бодрым и готовым продолжить обучение.
Ночи стояли теплыми, и Нэйтан переночевал у реки прямо под открытым небом. Больше думал, чем спал. А утром поднялся и побрел в сторону поместья. Пешком, без перемещений. Ему казалось, что торопиться некуда.
Оказалось, что торопиться и вправду больше некуда. Дым он увидел еще издали. Горела пристройка. Нэйт так растерялся, что не переместился, а побежал.
Ворота были распахнуты настежь. Собаки, великолепные и безумно любимые Карлосом охотничьи псы, лежали прямо во дворе. Вспоротые брюхи, искаженные предсмертными судорогами пасти.
Сердце Нэйтана готово было выскочить из груди, он рванулся к дому и замер перед дверями. Красной краской на них был нарисован перевернутый основанием вверх треугольник — знак Инквизиции.
Ночевал у реки.
Упивался жалостью к себе.
Не успел.
Нэйтан рванул на себя тяжелую дверь, наплевав на красный знак. Ворвался внутрь.
— Нэйт! — бросилась к нему служанка из глубины дома. На ее лице красовался огромный кровоподтек, — Нэйт! — Невысокая женщина, тысячу раз накрывавшая ему на стол и тепло улыбающаяся в ответ на его благодарность, повисла у него на шее, зарыдав в голос.
— Где он? — произнес Нэйтан онемевшими губами.
— В… в… гостиной, — выдавила женщина.
Нэйтан аккуратно снял с себя ее руки и мягко отстранил. Пошел в указанном направлении.
Вещи разбросаны, мебель опрокинута. Содержимое ящиков и шкафов вывернуто на пол. Красный перевернутый треугольник на внутренней двери, на стене. Лужа пролитой краски на бежевом ковре.
Карлос лежал в гостиной, как и сказала Берта. Навзничь. Прямо на столе. Неестественно вывернутая сломанная шея, распухшие посиневшие пальцы, кровавая дорожка из уголка рта, а на руках — массивные браслеты из темного металла с вкраплениями голубых камней. Нэйтан никогда не видел антимагических браслетов, кроме как на картинках, но узнал их сразу.
— Они искали тебя, — всхлипнула за спиной Берта. — Господин не сказал.
Нэйтан так и стоял посреди комнаты перед телом наставника, чувствуя себя опустошенным, выпитым.
— Что они говорили? — спросил, не оборачиваясь, не отрывая взгляда от мертвеца на столе.
— О каком-то крестьянине. Доносе, — служанка опять зарыдала. — Я спряталась, испугалась. Они меня почуяли, но не стали тратить время.
— Доносе, значит, — пробормотал Нэйт. — Где остальные слуги?
— Разбежались.
— Понятно. — Наконец обернулся. — Ты тоже — беги.
Что-то было в его лице такое, что женщина побледнела еще больше и отшатнулась.
— Погоди, — окликнул ее Нэйтан, шагнул к ней, протянул руку. Берта испуганно вжала голову в плечи. — А теперь беги, — отпустил, исцелив лицо. — Прощай.
Просить дважды не пришлось, женщина кинулась прочь, будто ее ошпарили.
Оставшись в одиночестве, Нэйтан рухнул на колени и сидел так, смотря перед собой до рези в сухих глазах до тех пор, пока не нашел в себе силы подняться.
Первым делом снял с мертвого тела браслеты и отбросил в сторону.
Сложил изувеченные руки наставника на груди, как положено на похоронах.
Обошел весь дом, методично осматривая каждое помещение, пока не убедился, что никого из штата прислуги не осталось.
Затем направился в конюшню и выпустил лошадей.
И только после этого взмахнул рукой, едва тлеющий огонь с пристройки разросся выше крыши и, словно голодный хищник, с жадностью перекинулся на основной дом.
— Хватит на сегодня.
Ее выбросило из его сознания, как пробку из бутылки. Катрина часто моргала, силясь прийти в себя. А потом почувствовала, что у нее мокрые щеки.
— Почему хватит? — Смахнула слезы ладонью.
— Потому что уже вечер, — спокойно ответил Нэйтан. Его лицо ничего не выражало. — Там и в реальности время воспринимается по-разному. На сегодня хватит.
У нее не было сил ни спорить, ни настаивать. Хотелось сказать что-то утешительное, но холодный взгляд остановил ее прежде, чем она успела ляпнуть лишнего.
Нэйтан не просил жалости, не ждал ее, не терпел.
Он просто показывал.
— До завтра, — попрощалась Катрина.
— До завтра, леди Морено.
ГЛАВА 9
Наутро Катрина передала со служанкой записку его величеству, что плохо себя чувствует и вынуждена позавтракать в своих покоях. Просила нижайше простить и обещала наверстать упущенное на следующий день.
Она понимала, что не явиться с докладом к королю, да еще и сказаться больной — неслыханная наглость, но не смогла собраться с духом, чтобы пересказать, что увидела прошлым вечером. Успокоила себя лишь тем, что между смертью Карлоса Дьерти и заговором против Эрика Первого прошло почти двадцать лет.
А после завтрака в тишине и одиночестве ей доставили письмо. Катрина ожидала увидеть очередное послание от Джошуа, но писал отец.
Она взволнованно распечатала конверт. В последние годы Катрина общалась с родителями нечасто, часто отсутствуя дома. О поездке дочери в столицу они узнали лишь потому, что отъезд совпал с ее днем рождения. Должно было случиться нечто важное, если отец решил написать ей.
Но волновалась
