Перворожденный - Татьяна Владимировна Солодкова
ГЛАВА 8
Стук каблуков по каменным ступеням гулко отражался от стен. Она шла решительно, выпрямив спину и гордо приподняв подбородок. Нэйтан сказал не приходить, пока не будет готова. Что ж, Катрина слишком много думала за последние сутки, и главное, к чему пришла, — она больше не будет сбегать, как испуганная девчонка. Король дал ей задание, и она выполнит его, во что бы то ни стало.
Нэйтан сидел на постели, одна нога опущена вниз, вторая, согнутая в колене, на койке, а на ней, на бедре, удобно устроена книга. Плащ на груди все так же плотно запахнут, зато полы свисают до самого пола с обеих сторон от его тела, открывая взору узкие темные брюки из плотной ткани и высокие сапоги.
Наличие плаща на арестованном в промозглом подземелье не было бы удивительным, если бы Катрина не видела его в нем на выступлениях короля и в теплое время года.
Почему всегда в плаще? Что под ним прячет? Спросить напрямую она пока не решалась.
— Леди Морено, — поприветствовал Нэйтан, однако откладывать книгу не спешил, — чем обязан?
— Я пришла закончить начатое.
Уголок тонких губ дернулся, но узник так и не улыбнулся, остался предельно серьезен.
— Мы либо играем по моим правилам, либо вы уезжаете восвояси.
Катрина выдержала его тяжелый взгляд.
— Я пришла сюда не играть, а работать, — возразила. На этот раз сбегать она не собиралась.
Нэйтан еще несколько секунд бессовестно рассматривал ее, потом хмыкнул, сделав для себя какие-то выводы, захлопнул книгу и встал.
— Тогда давай руки, и приступим. — Шагнул к решетке.
Катрина с трудом поборола желание отступить. Покачала головой.
— Давай сначала поговорим, — попыталась произнести мягко, не настаивая, но и не умоляя.
В глазах Нэйтана появилась заинтересованность. Неужели ей удалось его удивить?
— О чем?
— О тебе. — Не отвела взгляд. — Что было после того избиения? Не хочу увидеть событие, произошедшее через пару лет. Хочу знать, что произошло тогда.
Узник покачал головой.
— Ничего не произошло. Я никого не убил, меня не убили. Ничего не изменилось. Я пролежал трое суток без движения, на четвертые поднялся, через неделю пришел к Карлосу и нагло соврал ему, что было слишком много дел в деревне, и я не мог вырваться.
— А он?
Пожал плечами.
— Поверил. Я никогда ему до этого не врал. У него не было повода мне не доверять.
— Или сделал вид, что поверил, — в свою очередь предположила Катрина.
— Или сделал вид, — эхом повторил Нэйтан, соглашаясь.
— Неделя, — продолжала она, — почему так долго? Почему ты не исцелился?
Склонил голову набок, рассматривая ее, изучая.
— А ты бы вылечила себя?
— Я не могу лечить.
Почему-то до этого момента отсутствие дара целительства не печалило, а сейчас признание ощущалось, будто она объявила себя ущербной.
— А я могу. — Нэйтан или не заметил ее смущения, или предпочел не заострять на нем внимание. — Себя, других — кого угодно, если сердце еще бьется, а проблема не ментального характера.
— Тогда?..
— Лечить самого себя больно. Нужна большая концентрация. Сейчас я, пожалуй, смогу прирастить себе оторванную руку. — Катрина широко распахнула глаза, о подобном она никогда не слышала. — Я умею терпеть боль, а тогда не умел. Мне было двенадцать, я многого не умел и боялся.
— Понятно, — пробормотала она.
— Еще вопросы имеются? — приглашающая улыбка.
Вопросы у Катрины были, вернее, всего один, но она уже задала его королю и получила однозначный ответ.
— Говори прямо, — предложил Нэйтан, видя ее сомнения.
И она сказала:
— Я спрашивала его величество о побоище в Элее.
Сказала и замерла, ожидая реакции. Лицо собеседника осталось абсолютно бесстрастным, но Катрина была готова поклясться, что его глаза потемнели.
— Побоище? — переспросил он. — Это так называют?
— Так написано в Хрониках, — поспешила внести ясность, пока Нэйтан не решил, что это она дала тем событиям такое название.
— Надо же. — Он поморщился. — Не читал. — И снова заинтересовался: — Так что он сказал?
— Сказал, что происшествие нельзя судить однозначно.
— Эрик — дипломат, — хмыкнув, оценил Нэйтан слова короля, — всегда умеет ввернуть красивое словцо.
— Так это правда?
Несмотря на подтверждение его величества и на запись в Хрониках, все еще безумно хотелось, чтобы все оказалось ложью.
— Правда, — прямо, без колебаний и раздумий. Катрина закусила нижнюю губу. — О чем задумалась? — снова с усмешкой.
Не стала лгать:
— О том, как к этому относиться.
— Не суди, — посоветовал Нэйтан и выделил интонацией: — однозначно. Если ты не боишься продолжить, я покажу тебе, как все было.
Хотела ли Катрина это видеть? Точно — нет. Но чувствовала, что знать должна.
— Я не боюсь, — возразила упрямо и протянула к нему руки ладонями вверх. — И я готова продолжать…
— Ты подумал над моим предложением? — спросил Карлос, потягивая холодный чай из своей кружки.
Был летний вечер, сменивший жаркий день приятной прохладой. Они сидели на веранде поместья Дьерти, отдыхая после очередной тренировки, пили чай и разговаривали. Пролетели три года обучения, и Нэйтан настолько привык к своему наставнику, что уже не представлял, как проводить вечер как-то иначе.
— Подумал, — пробурчал он. — Я не могу.
Карлос покачал головой.
— Не упрямься. Я же вижу, что тебе там плохо.
Тут он был прав, дома было несладко, но бросить все, принять предложение лорда признать его своим внебрачным сыном и наследником казалось неправильным.
— Я не могу бросить мать.
— Ты сможешь ее навещать в любое время.
В последние дни наставник все чаще поднимал эту тему, сетовал, что так и не обзавелся детьми, а Нэйтана любит как родного.
Нэйт очень ценил его отношение, но обрубить ниточки, связывающие его с семьей, по — прежнему не решался. Жить в богатом поместье,
