Наведу порядок в королевстве тьмы - Анна Жнец
— Я здесь работаю.
— А я дочь хозяина лавки.
Дочь?
Я замерла на лестнице с открытым ртом. Кер Томпсон был не слишком открытым человеком и не делился со мной подробностями личной жизни, да и знали мы друг друга без году неделю. Дедуля так много времени проводил в своем магазине, что я решила: семьи у него нет, по крайней мере, нет жены, а с детьми он не очень близок.
Но вот кер Томпсон в больнице, а его взрослая дочь сейчас передо мной заносчиво кривит губы.
— Я не знала, простите. Как ваш отец? Ему лучше?
— Он умер. Ночью.
Мне показалось, что воздух стал ватой и облепил меня. Рот блондинки открывался, она что-то говорила, но звуки вязли в воздухе, как в прозрачном киселе, не достигая моего сознания.
Спиральки-кудряшки пружинили у лица. На лбу между аккуратными светлыми бровками возникала и разглаживалась морщинка.
В ушах у меня нарастал звенящий гул. На секунду даже почудилось, что фигуры девицы и пухлого господина удаляются и тонут в тумане.
Я тряхнула головой.
— Я продаю лавку, — ворвался в мою реальность визгливый голосок. Звуки вернулись резко и неожиданно, словно я избавилась от водяной пробки в ушах.
Шароподобный конкурент покойного кера Томпсона с ухмылкой покачивался на каблуках туфель и одновременно поглаживал пальцами-сардельками подтяжки, которые удерживали штаны на его необъятном пузе.
— Но…
У меня пропал дар речи. Я не знала, что сказать. Не находила слов.
В моем понимании дочь, меньше суток назад потерявшая отца, должна скорбеть, рыдать в подушку, готовиться к похоронам, но никак не спешно распродавать имущество умершего.
— Вы живете здесь? — наметанным глазом девица оценила мой неприбранный вид и сделала выводы. — Мой отец сдавал вам комнату?
Я заторможенно кивнула, пытаясь осмыслить тот шокирующий факт, что добрый и ворчливый старичок-лавочник никогда больше не переступит порог своего магазинчика.
— Сколько вы ему платили?
Я покопалась в памяти и назвала сумму.
— Нет, это никуда не годится, — блондинка сморщила тонкий вздернутый носик. — Попрошу освободить комнату к вечеру. И да, мы больше не нуждаемся в ваших услугах. Боюсь, вам придется искать себе другую работу.
Пошатнувшись, я тяжело навалилась на край прилавка.
Опять на улицу?
Снова без работы и крыши над головой?
Колени обмякли. Я еще сильнее оперлась на гладкую деревянную столешницу.
К горлу подкатила тошнота, стало дурно, изнутри ледяной волной поднималась паника, но потом я почувствовала тяжесть кожаного мешочка на поясе и вспомнила о спрятанных в нем золотых монетах. Не нищенка. На первое время деньги есть. Даже если сейчас меня вышвырнут за дверь, бродяжничать и голодать не придется. Можно будет снять другую комнату, найти новую работу.
Мысль воодушевила. А потом я вспомнила, что уже оплатила заказанную для чайной вывеску. Из своих личных средств. И заскрежетала зубами.
— Вы не имеете права меня уволить, — я отстранилась от прилавка и расправила плечи.
— Это почему же? — прищурилась блондинка и воинственно выпятила внушительную грудь. — Я теперь тут хозяйка.
В подтверждении своих слов она решительно кивнула, так что белые кудряшки упруго подпрыгнули и закачались по бокам от ее лица.
— Вам лучше пойти собирать вещи, кера. Если, конечно, они у вас есть. — Большими пальцами толстяк оттянул подтяжки и отпустил. Две ленты ткани с глухим звуком шлепнулись о складки жира на его торсе. — Скоро эта лавка будет моей. Я сам наберу работниц. Может, и вашу кандидатуру рассмотрю.
Взгляд маленьких поросячьих глазок стал масляным и медленно прошелся по моему телу сверху вниз. От этого откровенного намека меня передернуло.
Опустив руку, я случайно коснулась кармана на платье, и в нем что-то хрустнуло. Расписка!
Отчаянная надежда подняла голову.
— Не торопитесь от меня избавляться. У меня есть официальная бумага. Документ, подписанный кером Томпсоном. С его личной печатью. Ваш отец, — я повернулась к блондинке, — перед смертью сделал меня своим деловым партнером. В эту лавку я вложила свои деньги. Вы не можете просто взять и выгнать меня вон.
Кукольные глазки под опахалами длинных ресниц округлились, розовый рот приоткрылся, на чистом белом лобике веером разбежались морщины.
— Какой еще документ? — капризно протянула эта стервозная Барби. — С какой еще личной печатью? О чем говорит эта женщина? — нахмурившись, она посмотрела на своего спутника.
Теперь и лоб толстяка собрался гармошкой.
— Могу я увидеть документ, о котором вы говорите? — с напряженным видом произнес мужчина, чье имя я никак не могла вспомнить.
В этот момент я пожалела, что технический прогресс еще не добрался до Эрлинг-Веста и на острове не было ни одного сканера, чтобы сделать копию важного документа. Он у меня имелся в единственном экземпляре. А от единственного экземпляра так легко избавиться. Порвал — и всё.
Тем не менее, поколебавшись, я решила предъявить доказательство.
Вытащив из кармана расписку, скрученную трубочкой, я развернула ее перед лицом колобка.
— Нет, нет. Не трогайте. Читайте на расстоянии, — сказала я, когда толстяк потянулся пальцами к листу бумаги в моих руках.
— Что там? Что? — протиснулась вперед блондинка и едва не клюнула документ своим любопытным носом.
Пока оба моих собеседника знакомились с текстом, я была настороже, готовая в любой момент спрятать бумагу обратно в карман.
По мере чтения выражение лица кудрявой куклы менялось. С каждой секундой в ее чертах все явственнее проступало волнение. А вот толстяк оставался собран и спокоен.
— Что это значит? — дернула его за рукав новая владелица лавки. — Что с этим делать? Вы понимаете?
Пухлый любитель подтяжек хмыкнул. Внимательно изучив содержание расписки, он отстранился и посмотрел на меня с чувством превосходства во взгляде.
— Ничего не значит, — бросил он белокурой девице. — Ничего не делать. Эта писулька не имеет силы.
— Как это не имеет? — насупилась я. — Вот подпись. Вот печать.
— Там говорится о сроке в полгода. Кер Томпсон обещал сделать вас своим деловым партнером по истечении этого времени в том случае, если вы выполните одно условие. Рядом с подписью стоит дата. Полгода прошло? — колобок глумливо вскинул густые брови.
Я растерянно заморгала, внезапно ощутив себя облитой помоями.
— Нет? — продолжал глумиться толстяк. — Значит, это не документ, а мусор.
— Но… как же? Я ведь еще могу выполнить условие. Вы должны дать
