Там, где цветёт папоротник - Лена Бутусова
– Явились – не запылились. Долгонько же вы шли, заждалась я уже.
Коротко рыкнув, Марун отпрянул от Любомиры и уставился на пришелицу.
– А ну-ка не рычи на меня, берендей-оборотник! – маленькая сухонькая старушка бесстрашно шагнула к огромному медведю и стукнула его по носу клюкой.
Марун от неожиданности аж на задние лапы присел.
– А ты чего тут разлеглась? – незнакомка окинула взглядом оторопевшую Любомиру. – На-ка, вот, прикройся. Негоже перед мужиком в таком виде красоваться, чай не супружник он тебе. Пока что, – и в лицо Любомиры прилетела ее рубашка, отброшенная медведем в сторону. – И ты давай-ка поднимайся с четырех лап, – старушка снова ткнула клюкой в сторону медведя, – потолковать надобно.
Страшная была эта старуха, чисто ведьма. Нос крючком, да с бородавкой, зубы в разные стороны, волосы седые клоками. И только лишь голубые глаза смотрели ясно, словно в самую суть буравили. И нельзя было эту старуху ослушаться, хоть голос ее дребезжал. Ведьмочка сразу подхватилась на ноги, принялась обряжаться, Марун отвернулся к кустам, чтобы принять человечий вид.
– Опять, небось, портки разодрал? – старушка спросила с усмешкой.
– Ну, разодрал, – охотник пробурчал через плечо. Он стоял спиной к женщинам совсем нагой и не смел повернуться.
– Лови свои портки, – в тот же момент в спину Маруна прилетели его штаны, целохонькие.
– Спасибо, баба, – оборотник проворчал недовольно, но портки подобрал.
– Баба? – Любомира недоуменно прищурилась.
– Баба-Яга – костяная нога. Ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос, – старуха проговорила и рассмеялась, точно ворона заграяла.
А Любомире было не до смеха, она попятилась, не отрывая взгляда от страшной колдуньи. Та продолжала потешаться:
– Не обручены, не венчаны, а уже нагишом друг перед дружкой щеголяют. Не рано ли?
– Так, обручены же… – Любомира принялась оправдываться, вспомнив купальский костер.
– Ой, ли? – старуха хитро прищурилась, и Любомира стыдливо потупилась.
– Хватит девицу смущать, – Марун говорил со старухой запросто, точно старый знакомый, – и без тебя ей несладко. Она к тебе ведь, старая, шла. Почто мальчонку у нее своровала? Накой он тебе сдался?
– Кабы не забрала я Василёчка, так и не пришла бы она ко мне. Пришлось бы самой за ней тащиться, народ распугивать, – Баба Яга улыбнулась Любомире кривозубым ртом. – Хороший мальчуган.
– Что ты с ним сделала? – Любомира бросилась было к ведьме, сжав кулаки, но под ее строгим взглядом запнулась и осталась на месте.
– Знамо, что. Искупала, накормила, спать уложила. Тощий он у тебя да чумазый. Совсем что ль ты его не кормишь?
Любомира только рот раскрыла, а старуха пуще прежнего развеселилась:
– Чего рот раззявила? Закрой – комар залетит.
И Любомира захлопнула рот. Покосилась на охотника. Тот выглядел смущенным, но не особенно удивленным.
– Сами-то вон тоже мокрые-оборванные, небось оголодали на дорожных-то харчах, – старуха уже направилась прочь, удивительно ловко орудуя своей клюкой, раздвигая траву да прыгая с кочки на кочку. – Чего глазами хлопаем? Идем, говорю. Баня уж истоплена, пироги в печи поспели. Василёк по сестрице соскучился, – при этих словах Баба Яга обернулась и хитро посмотрела на Любомиру, словно в самую душу глянула. – И медведя своего не забудь.
И девушка тут же подорвалась за нею, оскальзываясь на кочках. Следом, чуть прихрамывая, направился Марун.
***
Далеко идти им не пришлось. То, что Любомира приняла за мшистый холмик, вдруг зашевелилось, закудахтало, и перед гостями из топи поднялась самая настоящая избушка.
На куриных ногах.
– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, – Баба Яга проговорила ласково, избушка снова закудахтала и принялась неспешно поворачиваться.
И вместе с нею, словно бы начал вертеться и весь лес вокруг. Голова у Любомиры закружилась, и, если бы Марун не подхватил ее под руки, упала бы она прямо в болотную грязь. Правое с левым поменялось местами, небо оказалось снизу, земля – над головой…
– Любушка! Сестрица! – Любомира пришла в себя от мальчишеского окрика.
Белобрысый мальчонка гонял прутиком ватагу белых гусей. Те с гоготом разбегались от него, угрожающе шипели, вытягивая длинные гибкие шеи, но ни один из них не смел его ущипнуть.
Ведьмочка потрясла головой, скинула с себя руки заботливо обнимавшего ее Маруна.
– Василёчек! – раскрыла объятия навстречу братцу.
Отшвырнув прутик, Василёк бросился к сестрице.
– Миленький мой, как же я за тебя тревожилась, – Любомира гладила братца по светлым волосикам, целовала конопатые щечки. – Не обижали тебя тут без меня?
– Не, – мальчуган высвободился из сестриных рук, махнул на гусей, – гуси-лебеди хорошие, занятные такие. – А баба, знаешь, каких пирогов напекла? Идем, там еще много, тебе хватит.
Потянул Любомиру за руку в сторону избушки и только сейчас заметил Маруна, стоявшего в стороне, скрестив руки на груди:
– А он тут зачем? – насупился, глядя на охотника.
– Не помнишь меня что ли, малец? – Марун поднял бровь.
– Помню, – Василёк пробурчал себе под нос. – Все к нам в дом хаживал и хаживал и даже сюда на болото притащился.
– Ты чего это, Василёк? – Любомира виновато покосилась на охотника. – Марун мне помог тебя отыскать. Кабы не он, не дошла б я к тебе.
– Подумаешь, – мальчонка уже снова умчался гонять гусей.
– Пущай его, бегает, гуси-лебеди за ним приглядят, – Баба Яга проводила мальчугана взглядом. – А нам с вами потолковать надобно. Идем в избу.
Забраться в избушку на курьих ножках можно было по приставной лесенке. Сама Баба Яга ловко вскарабкалась по ступенькам, а вот у Любомиры руки-ноги точно онемели. Все ей казалось, что спит она и видит чародейский сон.
Беруня и вовсе не смог подняться и теперь обиженно ревел возле куриных ножек. Он даже попытался было попробовать их на зубок, но тут же получил увесистый пинок от избушки и откатился в сторону. Почти сразу опеку над медвежонком взял Василёк, и они принялись уже вдвоем гонять гусе-лебединое стадо.
Внутри избушки Бабы Яги оказалось на удивление чисто и уютно. Ни тебе сушеных мухоморов, ни страшных чучел. Светлая горница: на окошках яркие расшитые занавески, на столе белоснежная скатерка и незабудки в кувшинчике, а с печки таращит зеленые глазищи огромный черный кот.
Любомира оторопело замерла посередь светлицы, Марун как
