Сбежать от зверя. Прощение - Анна Григорьевна Владимирова
Стерегов пугал. Тахир перестал быть кем-то важным. Я одна посреди бала монстров.
– А он тебе не звонил? – зачем-то спросила я.
– Нет, конечно, – усмехнулся он.
Ну да. Смешно им всем.
Снова навалилась усталость и апатия, как в первые дни у Стерегова. Запал его переиграть закончился. И до меня как-то не сразу дошел смысл его следующих слов:
– Марина, мы оба с ним чудовища. Глупо было надеяться на что-то.
– Наверное, – прошелестела я в одеяле.
– Защищать тебя буду я.
Я даже высунулась, чтобы оглянуться и поискать на его лице новый набросок издевки и превосходства. Но не нашла. Стерегов смотрел серьезно.
– Хана мне, – усмехнулась я.
– Тебе хана, если вернешься к волку.
– Почему?
– Потому что он болен тобой. Не любит, а именно болеет. А ты понятия не имеешь, на что способны такие звери.
– А ты имеешь, – дышала я все тяжелее.
– Я знаю точно.
– Твоя жизнь – не обязательный золотой стандарт, по которому теперь живут остальные! Почему ты думаешь, что у нас все было бы так же? Тебя совесть, что ли, замучила?
– Потому что ты наивная дура, Марина, – весомо возразил он. – И Сбруев тебе наверняка не раз предлагал остаться «никем» друг другу. Слишком благородный, чтобы просто воспользоваться тобой. Но ты его сломала. Самец в таком состоянии ломается быстро. Этот еще держался…
Я только растерянно моргала, пересматривая в памяти картинки тех моментов, когда Тахир предлагал все забыть и разойтись.
– …И если он все же решит, что чхать хотел на мои угрозы, то тебя уже никто не спасет от его одержимости.
– И почему же ты сейчас об этом заговорил? – прохрипела я. – Раньше тебя это не интересовало.
– Раньше я думал, что с легкостью заберу тебя себе. Теперь просто не осталось вариантов. И я не одержим тобой. В отличие от него.
– В смысле себе?
– Я хотел стать твоим самцом вместо него, – усмехнулся он с грустью. – Ты мне нравилась. Даже заводила. И до сих пор заводишь. – Последовала длинная пауза. Я поежилась в одеяле, а он пристально глядел мне в глаза, хищно усмехаясь. – Но теперь трогать я тебя не могу.
– Что со мной? – перестала дышать я.
– Ты ждешь его ребенка, – спокойно сообщил он.
Как же это для него просто! И я зацепилась за это, будто мне его безразличие должно помочь. Хотел забрать, стать самцом вместо… а я… а я…
– Что?!
– Когда спишь с оборотнем, случаются дети, – ответил на мой вопрос Стерегов.
Оказалось, я прошептала его вслух.
Меня вдруг резко затошнило, и я едва успела подхватить корзину из-под кушетки. Боль вернулась. Стерегов оказался рядом, выхватил ведро и подхватил волосы, позволяя устроиться удобнее, но я едва отметила это.
– Мне плохо… – еле успела выдавить между спазмами, и он ударил по кнопке вызова врача.
Дальше я помнила смутно. Вокруг меня снова забегали, закричала Катя, зарычал в ответ Стерегов, а я скрутилась, хватаясь за живот, и прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Мне нужен Тахир. Сейчас. Все эти персонажи вокруг только расшатывали мой и без того хрупкий мир, и никто не давал опоры.
– Катя, – позвала я тихо. – Кать…
– Что такое? – оказался рядом Михаил. – Она умчалась куда-то…
– Не хочу тебя видеть, – только и успела выдавить я, как меня снова вывернуло.
Но мне тут же что-то вкололи, и вскоре соображать стало невыносимо, глаза закрылись, и я перестала бороться с реальностью.
* * *
Руслан позвонил после обеда.
Я как раз валялся у Довлатыча в приемной в ожидании кофе и крутил в голове произошедшее в институте. Кто это был в чужой блузке? И главное – какое послание мне оставили? Виски я так и проигнорировал. А может, там, в бокале было что-то на дне? Или послание было более тонким? И ведьма знакомая только одна у меня, чтобы расспросить ее о том, что случилось сегодня. Только имелся более важный вопрос – доверял ли я Кате?
Нет.
– Ну, у меня для тебя хорошие новости. – Руслан куда-то быстро шел. – Увидеться сможем?
– Да. Я вроде бы не на поводке.
Довлатыч сидел за закрытой дверью в соседней комнате, но отпрашиваться у него не просил. Поэтому я выпил одним глотком принесенный кофе и спокойно покинул здание.
Нервно. Рус просто так бы не делал такого многообещающего анонса. Перед его приездом я попробовал набрать номер Эльдара, но он не ответил. И не он в этом виноват. Я сделал все, чтобы он ничего не знал и считал меня железобетонным, как и я сам себя прежде. Мне казалось, что даже смерть умрет от скуки, выслушав рассказ о моей жизни, и оставит на потеху мучиться здесь дальше. Теперь же определенно нужно что-то менять, искать смысл и разбираться во всем быстрее. Терпение было на исходе. Я все чаще возвращался мыслями к Марине. Любая пауза отбрасывала меня в воспоминания о ее звонке, и я снова начинал дергаться и строить домыслы. Ясно одно: если все это затянется, я и Довлатыча пошлю с его договором. Уверен, он тоже это знает.
– Тахир, – поприветствовал меня Рус, усаживаясь на скамью в парке. – Может, в кафе?
– Я бы не отказался. Но у меня теперь некая настороженность на новости, которые мне хотят рассказать в кафе…
– Я достал твой архив, – понизил он голос. – Не смотрел. Флешка у тебя в заднем кармане джинсов.
– Спасибо, что не в трусах, – обалдел я от изворотливости собеседника.
Он только оскалился довольно.
– Пороешься, может, найдешь что…
– Я вспомнил почти все.
– Вот как?
– Да. И веды делают вид, что «почти» не существует. Но я уверен, было что-то еще.
– Я нашел все про твою женщину еще в прошлый визит, но твой врач просила не говорить, – смущенно хмурился он.
– А про Стерегова узнал?
– Да. Но, наверное, тебя и этим не удивишь.
– Скорее всего. Мы ведем расследование с Серым.
– Ничего себе.
– Мне надо засадить Стерегова. Моя женщина у него. Веды сами признали его права, и она подтвердила весь этот фарс от страха перед ним.
– Опрометчиво с ее стороны, – начал он, но вдруг застыл на мне взглядом.
– Думаешь, я сам к своей башке пистолет приставил? – «прочел» я его мысли.
– Я не знаю, – растерянно отвел он взгляд. – У меня не было таких привязанностей, Тахир.
А я уставился перед собой, пытаясь вспомнить. Что, черт возьми, все же произошло? Спасала меня Катя или пыталась убить? А может, я сам, а она…
– А что там в моем деле вообще написано? – спохватился я. – Не рылся?
– Рылся. Это было следующей
