Аромагия. Книга 2 - Анна Орлова
Спустя три четверти часа мы наконец покинули ее дом.
Я постояла, глубоко вдыхая чистый морозный воздух, наслаждаясь свежестью после сладковатой гнили, которой несло от барышни Сигнё из-под искусно составленных духов.
– Ненавижу принуждение! – вырвалось у меня. – Особенно такое, от которого невозможно защититься!
«И которое пятнает аромагию!» – добавила я про себя. Мысль, что кто-то использует благотворные свойства трав для приворотов, убийств и подделок, выводила меня из себя.
Если бы она совершила преступление, чтобы завоевать любимого, это как-то можно было понять и оправдать. Но ставить эксперименты на других, безрассудно рискуя их жизнью и честью, – это жестоко и непростительно.
– Я провожу вас домой, голубушка! – заботливо сказал инспектор, укутывая мне плечи. – Не беспокойтесь, она побоится с вами связываться.
Я только кивнула в ответ.
Дом казался пустым и тихим, словно мавзолей. Дверь мне открыла Уннер, тоже непривычно притихшая. Только и слышалось: «Да, госпожа!» и «Конечно, госпожа!» – вместо привычного веселого щебета.
Однако мне в тот момент разбираться в ее настроении было недосуг. Хотелось одного: запереться в спальне, скинуть пропылившееся платье и наконец улечься в постель. И, как в детстве, спрятаться под одеялом от всех бед и неприятностей.
Но сон, это желанное убежище, в ту ночь меня упорно избегал. Надо думать, тоже изменял мне, как муж. Ведь Ингольв, несмотря на откровенный разговор между нами, снова не явился домой ночевать…
Час, другой, третий текли медленно и лениво, как загустевшее от времени розовое масло. Вот только ночь отдавала не медовой сладостью розы, а безжалостно жгучей горчицей. Стоит ли удивляться, что из глаз моих все текли и текли слезы?..
Чувства обострились, улавливая малейшее изменение вокруг. Вот где-то над морем кричали чайки, вот откуда-то издали повеяло копченой рыбой, на соседней улице шумела подгулявшая компания… Кожа будто истончилась настолько, что даже прикосновение одеяла было мучительным, и мне все никак не удавалось найти удобную позу. А безрадостные мысли о настоящем сменялись сладкими воспоминаниями о юности, о любви, о надеждах. О дочери и о сыне. О том, что я потеряла и что должна сохранить любой ценой.
В эту ночь я окончательно прощалась с собой. И той, что жила в уютном доме дедушки и бабушки, и той, что так безрассудно последовала за мужем, и даже той, которая отмеряла день за днем в городе у моря.
Я выдирала из себя с корнем сорняки воспоминаний и целебные травы привязанностей, пока за окном не забрезжил рассвет…
Когда Уннер раздернула шторы, я даже зажмурилась. Для моих усталых глаз свет казался невыносимым. Зато свежий йодистый аромат морской воды будто вдохнул в меня почти иссякшие силы.
– Доброе утро, Уннер! – слова с трудом вырывались из пересохшего горла.
– Доброе утро, госпожа! – откликнулась она как-то вяло.
Я с некоторым усилием открыла глаза и попыталась всмотреться в нее. Уннер казалась необычно бледной и будто потухшей.
– Ты не заболела? – встревожилась я, садясь на постели.
– Нет, госпожа, я здорова! – Ее голос звучал механически, да и движения напоминали заводную игрушку.
– Все равно, иди лучше отдохни, – велела я. Если бы не крайняя усталость, я бы попробовала разобраться, что с ней, но сейчас у меня попросту не было на это сил.
– Да, госпожа, – все так же прошелестела Уннер, приседая в книксене, и исчезла за дверью.
Встала я с некоторым трудом, а взглянув в зеркало, едва не отшатнулась. Это в восемнадцать девушкам позволительно не спать ночами, от этого их ясные глаза делаются лишь загадочнее. В мои же тридцать с хвостиком подобные выходки наутро безжалостно отражаются на лице.
Но сегодня мне особенно важно отменно выглядеть!
Чтобы привести себя в порядок, потребовалось немало времени. Сначала специальная маска из глины гассул с экстрактом огурца и капелькой масла базилика, чтобы оживить уставшую кожу. На волосы – смесь яичных желтков, коньяка и репейного масла, на веки – ткань, смоченная настоем чая, шалфея и ромашки…
Сколько же средств изобрели женщины в погоне за красотой! И все они в моем полном распоряжении.
Ванна с маслами мяты, розмарина и эвкалипта словно вымела из головы липкую паутину сонливости. Оставалось нанести бальзам на губы, расчесать волосы с капелькой масла брокколи и иланг-илангом (совсем чуть-чуть, иначе нежный аромат экзотических цветов станет невыносимо приторным), одеться и спуститься вниз.
Под пальцами ощущалось шелковистое дерево перил, глаза видели привычный мрачноватый интерьер, пахло лимонным воском для мебели и сдобным дрожжевым духом, но все это я отмечала машинально.
В груди застыл осколок льда, а вежливая улыбка словно примерзла к губам. Я словно онемела. Иного выхода нет, инспектор Сольбранд совершенно прав…
Сольвейг уже сервировала завтрак, но за столом никого не обнаружилось. Ингольв, разумеется, дома не ночевал, Петтер мог спозаранку умчаться с каким-нибудь поручением, но куда подевался господин Бранд?
– Доброе утро. – Я слегка ей кивнула. – А где все?
– Мне откуда знать? – буркнула она, видимо, в отсутствие Ингольва не считая нужным придерживаться хотя бы минимальных приличий. И так хлопнула передо мной тарелкой с оладьями, что те едва не оказались на скатерти. – Кушайте! – Подумала и добавила ядовито: – На здоровье!
– Хм… – Я с сомнением покосилась на блестящие кругляши теста, прямо сочащиеся жиром. К тому же от пожелания приятного аппетита в исполнении Сольвейг и куда более приятные кушанья встали бы комом в горле. – Спасибо, можешь идти!
– Ха! – фыркнула она и стремительно удалилась, только взметнулась серая шерсть юбки.
Я с сомнением поковыряла вилкой поджаристый бочок оладьи (от нее невыносимо пахло горелым маслом), покосилась на предложенное в качестве дополнения варенье и решительно отодвинула тарелку.
Пожалуй, я лучше сразу отправлюсь в «Уртехюс» и сварю себе на спиртовке овсянку. Благо мыло-скраб с овсяными хлопьями всегда пользовалось немалым успехом, так что запас их у меня был всегда. Гадость, конечно, неимоверная, зато для желудка полезно.
Означенный орган подтвердил это согласным бурчанием, и я решительно встала из-за стола…
Отперев дверь в «Уртехюс», я сразу почувствовала: что-то не так. Слишком холодно, да и запах странный: льдистая свежесть, водяные лилии и чуточка мяты.
Я машинально переступила через порог и застыла. Поверхность стеклянного столика превратилась в блестящую глыбу льда, словно искрящуюся изнутри собственным светом. Словно завороженная, я шагнула вперед, коснулась ее кончиками пальцев… И едва не вскрикнула от неожиданности, когда на поверхности льда протаяли буквы.
«Драгоценная госпожа Мирра! – гласило послание. – Весьма неучтиво с вашей стороны назначить мне свидание и забыть о нем. Я вынужден был уйти, не дождавшись вас, но вернусь завтра утром к десяти часам».
И небрежная
