Аромагия. Книга 2 - Анна Орлова
– Давайте не будем об этом, – попросила я, но закончить не успела: резкое ржание коней, рывок – и я едва не кубарем покатилась с сиденья. Снаружи доносились крики, звон стекла, отчаянная ругань извозчика.
В следующее мгновение инспектор подхватил меня и усадил обратно.
– Сидите тут, голубушка! – отрывисто велел он и непривычно резво выбрался наружу.
Я только головой покачала. Отеческие манеры, седые волосы и морщинистое лицо инспектора Сольбранда создавали впечатление глубокой старости, почти немощности – как оказалось, обманчивое. И, надо думать, он сознательно прилагал усилия, чтобы его создать.
Как примерная и благоразумная женщина, я чинно сидела в кебе, изнывая от любопытства. Тайком попыталась выглянуть в окошко, но его мыли так давно, что люди за стеклом казались смутными тенями, бестолково мечущимися по царству Хель[3]. А из ругательств, несвязных выкриков и – почему-то – злорадного женского хохота составить представление о происходящем оказалось невозможно.
Когда дверца распахнулась и в кеб заглянуло чье-то перепачканное лицо, я не завизжала только чудом. Вцепилась в поручень, лихорадочно соображая, чем можно отбиться. По всему выходило, что я могла только выплеснуть в лицо нападающего содержимое какого-нибудь пузырька из своих запасов. Едкая жидкость вроде лемонграсса очень быстро заставит любого позабыть о преступных намерениях, даже просто попав на кожу, а уж угодив в глаза…
– Голубушка, не тревожьтесь, это я, – проворчал инспектор (а это оказалась именно его испачканная какой-то гадостью физиономия), усаживаясь напротив меня. Он извлек из кармана клетчатый платок, отер лицо и с отвращением посмотрел на грязную тряпицу. К счастью, костюм его каким-то чудом не пострадал. – Совсем с ума сошли!
Он постучал вознице, и кеб наконец двинулся снова.
– Что случилось? – заинтересовалась я, протягивая инспектору свой собственный платок, хотя он вряд ли мог так уж помочь делу.
– А, – отмахнулся инспектор, – оглашенные… э-э-э… дамочки! Эти, хелистки.
– Хелистки? – удивилась я, подумала и вынула из сумочки флакончик из темного стекла. – Вот, это поможет!
– Что это? – поинтересовался инспектор.
– Масло лимона, – объяснила я. – Оно перебьет неприятный запах.
Хотя следы яиц и подгнивших овощей удалось стереть, зловоние никуда не делось.
Несколько капель лимонного масла исправили дело: сквозь нежную и звонкую кислинку лишь едва пробивалась неприятная нота. Я вздохнула с облегчением и обнаружила, что инспектор смотрит на меня с нескрываемым любопытством. Поморщившись про себя (вопрос в духе «каково это – так остро ощущать ароматы» был вполне ожидаем и, признаюсь, надоел мне до зубной боли), я постаралась перевести разговор.
– Так что произошло? Из-за чего… – я запнулась, подбирая слово, и закончила: – Беспорядки?
– А, – отмахнулся инспектор, – эти оглашенные надумали перейти от слов к делу!
– И? – Я подалась вперед, хотя в подпрыгивающем на ухабах кебе это было довольно рискованно.
Инспектор усмехнулся и, стянув форменную шапку, привычно взъерошил волосы.
– Да что они могли придумать! – отмахнулся он. – Засели возле «Вапнафьорда»[4], а там как раз большое сборище было. Вот дамочки-то уважаемых господ яйцами-то и закидали. Ну а нам, известное дело, вразумлять их пришлось. Ну, дамочек, конечно, не господ!
– М-да… – Я поморщилась. В свете последних событий борьба хелисток за права женщин не могла не вызывать у меня сочувствия и понимания, но их методы оставляли желать лучшего. Зато воображаю себе эту картину: лощеные богатые господа в дорогих шубах, щедро заляпанных сырыми яйцами и подгнившими овощами. Хм, надеюсь, там был и Ингольв!..
Видимо, улыбку мне скрыть не удалось. Инспектор Сольбранд промолчал, и только смешливые морщинки, собравшиеся у его не по возрасту ярких глаз, выдавали понимание.
Когда кеб наконец остановился у искомого здания, я не поверила своим глазам. Дом барышни Сигнё походил на пряничный домик, стоящий на пышных сливках-сугробах. Словно декорации в каком-то любительском спектакле!
Впустили нас с некоторым трудом. Боюсь, если бы инспектор не застращал молоденькую горничную, открывшую нам дверь, то дальше порога продвинуться нам бы не дали. Однако в конце концов барышня Сигнё изволила нас принять (притом «изволила» было сказано горничной с таким выражением, будто мы должны очень высоко ценить оказанную честь!).
Некоторая театральность ощущалась и в гостиной. В отделке превалировали разные оттенки красного – от винного до карминного, а потому сама барышня в своем белом платье поневоле привлекала внимание и давала отдых глазам.
– Проходите и присаживайтесь! – произнесла она надменно. Как будто ничтожные слуги посмели беспокоить королеву.
Она небрежно указала на диванчик, стоящий крайне неудобно – спинкой к входу, что заставляло сидящих на нем чувствовать себя неуютно. Мы с инспектором понимающе переглянулись, но спорить, разумеется, не стали.
– Здравствуйте, барышня Сигнё, – начала я, усаживаясь как ни в чем не бывало. – К сожалению, во время предыдущей встречи вы не представились. Но думаю, вы хорошо меня помните, а я, в свою очередь, превосходно помню причину вашего визита.
– Какого еще визита?! – высокомерно произнесла она. – Я вас впервые вижу!
– Разумнее было бы сказать, что вы заказывали у меня крем для рук или мыло, – мягко поправила я. – А ваше утверждение легко оспорить. Слуги, прохожие, водитель… Мало ли свидетелей найдется?
– Свидетелей?! – взвизгнула она. – Да что вы себе позволяете?! Каких еще свидетелей?
– Свидетелей вашего намерения приобрести мансег, – спокойно объяснила я.
Барышня Сигнё пошла пятнами: мансег, то есть приворот, карался весьма сурово.
– Травы не считаются приворотом! – выпалила она, нервно ломая веер.
– Надо думать, вы консультировались с юристом? – уточнила я обманчиво ласково. – Потому и не побоялись поставить эксперимент на горничной?
– Какой еще эксперимент? Как вы смеете оскорблять меня в моем же доме?! – Весь облик ее дышал оскорбленной добродетелью, но запах… запах выбивался из образа милой юной леди. Девушкам не положено пахнуть так: тяжело, сладко, влекуще.
– Вот в этом вы промахнулись, – продолжила я, будто не слыша. – Даже если суд не сочтет ваши действия применением мансега, то вы будете опозорены перед всем городом. Вы ведь знаете, гнусные слухи почти невозможно опровергнуть!
– Да я… Да вы! – Она тяжело дышала, и под белой газовой косынкой вздымалась грудь. – Я заявлю, что это вы мне его дали!
– А потом сама заявила в полицию? – с иронией уточнила я. – Мало кто поверит в такую нелепость. Но пусть так, мне уже нечего терять. Зато ваше имя смешают с грязью так, что вам никогда не удастся выйти замуж.
Она по-рыбьи хватала воздух ртом, потом выдохнула, сдаваясь:
– Чего вы хотите? Денег?
– Мне нужны всего лишь две вещи. Во-первых, отличная рекомендация для вашей бывшей горничной. А во-вторых, адрес места, где вы раздобыли эту пакость!
Совершенно деморализованная барышня Сигнё позвонила, чтобы принесли письменные
