Артём+ Элла= приключения по эпохам. - Людмила Вовченко

У входа в «Галерею Север» пахло корицей и пластиком. Артём пришёл чуть раньше — привычка приходить вовремя у него трансформировалась в приходить на пять минут раньше и притворяться, что это случайность. Он держал тубус и папку, на плече — тканевый рюкзак с ноутбуком. В стекле витрины отразился — высокий, сухощавый, с прямой осанкой и взглядом, в котором читается «я не забыл выключить чайник?» и «как красиво отражается огонь на доспехах средневекового воина».

— Спокойно, — сказал он себе. — Это не секта. Скорее всего.

Он приложил ладонь к турникету, прошёл внутрь и увидел её.

Сначала — движение: как разрезает толпу женщина в чёрной куртке, в узких джинсах и тяжёлых ботинках на толстой подошве, лёгкая, как пружина. Потом — лицо: чёткая линия скул, большие глаза цвета тёмного мёда, взгляд прямой, без тени «простите-пожалуйста». Короткая стрижка сидела на ней как перчатка: подчёркивала шию, открывала уши с маленькими серебряными гвоздиками.

Она тоже его заметила — и на мгновение прикусила губу, оценивая. «Профессор?» — промелькнуло у неё. На нём было всё не то чтобы старомодно — скорее, «мне удобно думать в этой водолазке». Лицо — умное, светлое, нос — упрямый, руки — длинные, нервные. «Красивый, чёрт бы его побрал, и явно не лопух, — подумала она. — Хотя…»

Артём решил сделать шаг навстречу и в тот же момент зацепил папкой край урны. Папка, разумеется, поехала. И, разумеется, рассыпалась, как первый снег: визитки, схемы, наброски, один-единственный билет из старого поезда, который он хранил почему-то в бумажнике. Элла рефлекторно шагнула вперёд, поймала два листа на лету, третий прихлопнула подошвой, четвёртый ловко выхватила из-под коляски.

— Выступление «Человек-катастрофа», — сказала она, подавая добычу. — Начинается без двадцати восемь.

— Это была демонстрация уязвимости, — невозмутимо ответил он, принимая листы. — Чтобы в диалоге не было асимметрии.

Она фыркнула. На секунду их пальцы соприкоснулись — коротко, сухо, как искра. Они одновременно отдёрнули руки. Он подумал: «Опасная. Прекрасная. И опасная». Она подумала: «Чрезмерно симпатичный. И слишком хороший, чтобы не быть слегка неуклюжим».

— Вы тоже получили письмо? — спросил он.

— Если что — у меня лупа, — сказал он серьёзно. — И чувство юмора.

— Если что — у меня кулак, — так же серьёзно ответила она. — И чувство юмора.

Они спустились на уровень -2. Здесь воздух пах уже не корицей, а бетонной прохладой и пылью склада. Люди исчезли. Остались только серые стены, узкие коридоры и шёпот вентиляции.

Лестница С оказалась в дальнем углу, за дверью со смазанной ручкой. Под ней — ещё один пролёт вниз, на уровень, которого не было на табличках. На стене — ряд пустых крючков, как в старых подвалах библиотек, где вешали плащи, и маленькая латунная табличка без слов, только с выгравированным знаком: круг, пересечённый пером и мечом.

— Милое лого, — пробормотала Элла. — «Пиши и режь».

— Или «режь и пиши», — уточнил Артём. — Порядок операций уточним на месте.

Служебная дверь 12 стояла в конце узкого коридора. Она не была внушительной — никакой бронеплиты, никакого сканера сетчатки. Обычная, слегка поцарапанная, с круглой ручкой. Но от неё веяло тем напряжением, которое возникает там, где толщину стены измеряют веками, а не сантиметрами.

— Готовы? — спросил он.

— Я всегда, — ответила она. — Но если там окажется мебельный склад, я обижусь.

Он взялся за ручку. На мгновение их взгляды снова встретились, и они оба — каждый по-своему — признали: мир сейчас щёлкнет, как затвор камеры. И начнётся другой кадр.

Дверь отворилась бесшумно. Изнутри пахнуло прохладой, как из старого каменного зала. На пороге их встречал мягкий свет — не яркий и не тусклый, тот самый, который бывает в читальных залах, где книги шепчут вместо людей.

— Проходите, — сказал голос откуда-то из глубины. Голос, которому доверяешь по умолчанию — как библиотекарю, который за секунд десять находит нужную полку в чужом лабиринте.

Артём шагнул первым. Элла — рядом, на полшага позади. Она скользнула взглядом по его профилю и едва заметно усмехнулась: «Ну хоть шнурки завязаны».

Он уловил движение и в ответ состроил гримасу: «Я правда не всегда роняю бумаги».

Их маленькая, почти домашняя перепалка растворилась в пространстве, которое распахнулось перед ними: высокий зал с деревянными стеллажами до потолка, запах бумаги, пыли и чего-то нежного, как полынь. Где-то далеко щёлкнули часы, и этот щелчок прозвучал, будто тиканье сердца огромной, живой конструкции.

— Добрый вечер, — сказал тот же голос. — Поздравляю: Библиотека сделала редкий выбор. Вас — двоих — вместе.

Элла на секунду задержала дыхание. «Вместе? Ну-ну». Артём улыбнулся той своей ямочкой на щеке и подумал: «История любит контрасты. Похоже, ей понравится наш дуэт».

За их спинами дверь мягко закрылась. Впереди ждали полки, тени и — как он почувствовал почти физически — приключения, которым будет тесно в одной эпохе. Но пока что они оба просто шагнули на свет — каждый со своим талисманом, своим характером и своей смешной, человеческой хрупкостью, которая отчего-то делает сильнее.

Глава 2.

Глава 2

Зал оказался не столько помещением, сколько настроением. Потолок терялся в темноте, словно туда уносили тёплый свет ламп, ряды стеллажей уходили в даль, а дерево — старое, тёмное, с матовым блеском воска — пахло мёдом и временем. Где-то щёлкали высокие часы; звук расползался, как волна, и складывался в ровный пульс места, которое живёт дольше городов.

— Сюда, — сказал тот же спокойный голос.

Он принадлежал женщине лет шестидесяти, с коротко остриженной серебристой стрижкой и пером в петлице тёмного жилета. Она не была высокой, но вокруг неё был воздух человека, который держит ключи от всего. На бейдже — простое: «Хранитель».

— Артём Борисович. Элла Сергеевна, — она называла их по имени без подсказок, будто переворачивала знакомую страницу. — Вас привела Библиотека. Не мы выбираем — нас выбирают.

Артём инстинктивно спрятал лупу в карман. Элла — едва заметно расправила плечи.

— Почему именно мы? — спросил он.

— Потому что вы двое — не совпадаете, — ответила она с тенью улыбки. — Это редкое соответствие. Он — ум, настроенный на связи, она — тело, настроенное на