Дж. Уорд - Поцелуй Крови
— Но я для тебя чужая, — выдохнула она.
— Сказал же. Я тебя пожалел. Остальные могли сами позаботиться о себе, да и один в поле не воин.
— Подскажи, кто же ты все-таки… женоненавистник с чувством совести или напарник-несмотря-на-то-что-я-девчонка? Ты мечешься из лагеря в лагерь, как заправский политикан.
Застонав, Крэйг поднял руку.
— У меня голова трещит от твоей болтовни.
— Думаю, дело в испытании на выносливость. Не во мне.
— Можешь просто меня оставить? Продолжим разговор, и меня стошнит, как твоего дружка.
— Моего др… Пэйтон? Ты говоришь о Пэйтоне?
Так, они что, правда сидят здесь и разговаривают, как ни в чем не бывало?
Ну, скорее спорят.
— Сделай мне одолжение? — сказал мужчина. — Видишь вон тот камень?
Она посмотрела налево.
— Этот? Размером с мини-холодильник?
— Да. Можешь поднять его и уронить мне на голову? Было бы чудесно. Спасибо.
Пэрадайз потерла глаза, а потом опустила обе руки, когда стало слишком тяжело держать их на коленях.
— Как твое полное имя? Если я собираюсь убить тебя по твоей же просьбе, мне нужно знать, что выбить на могильной плите.
Он снова обратил на нее свой взгляд. Небесно-голубой. Его глаза были невероятно яркого, голубого цвета.
— Как насчет компромисса? — пробормотал он. — Ты просто оставишь меня здесь, а я сам сдохну, и тебе не придется беспокоиться о крови на твоих руках… или моем имени.
Пэрадайз отвела взгляд.
— Тройка — несчастливое число.
— Что?
Она ждала, когда он назовет ей свой род. Когда он не ответил, Пэрадайз списала все на истощение… и его простое происхождение.
— Ну а сейчас, ты можешь уйти? Пожалуйста? — прошептал Крэйг. — Как бы я не наслаждался нашей милой беседой, я отключусь… прямо сейчас. Мне нужен сон.
— Ты можешь это сделать… ты в состоянии продолжить.
Он не прокомментировал и никак не отреагировал на ее слова… и она почувствовала, что он отвергнул ее щедрый дар. До какой степени надо быть заносчивым?
— Значит, все? — сказала она… обращаясь, в основном, к себе.
Крэйг снова ничего не ответил, но она не думала, что он потерял сознание.
И потом, как и раньше, он заговорил, когда она уже не ожидала этого:
— Пришло время. Ты должна решить, кто ты. Это происходит в такие моменты. Ты все бросишь… или пойдешь вперед?
Я всегда остановлюсь, чтобы помочь тебе, подумала она. А помогать другому не значит сдаваться.
— Ты не хочешь выяснить кто ты… ты не просто менеджер.
Она нахмурилась.
— Всякая работа важна.
— И может, тебя ждет величие… только если ты встанешь и продолжишь путь.
Боже, она не знала… вообще ничего в настоящий момент.
Жар ее гнева рассеивался, осталось только истощение, от которого скелет грозился рассыпаться на части.
Кто я, — задумалась Пэрадайз.
Хороший вопрос.
И она не представляла, каков будет ответ. Что она знала наверняка? Пэрадайз, урожденная дочь Абалона, Первого советника Рофа, Слепого короля, не станет сидеть подле незнакомца, который не желал ее компании и не просил спасти его, в то время как была возможность пройти еще один фут, ярд, милю в этом соревновании.
Она опустила взгляд на Крэйга. Как и ее одежда, его была запачкана кровью, потом и грязью, его волосы высохли торчком, тело обмякло, напоминая мешок.
— Береги себя, — сказала она, пытаясь подняться на ноги.
Крэйг не ответил. Может, он, наконец, отключился? Или, наверное, просто радовался тому, что она уходила. Так или иначе… это не ее забота.
Когда она попыталась сделать шаг правой ногой, то обнаружила, что всё в ее телесной форме… от шеи и до спины, икр, суставов… представляло сплошной комок боли. Но она поставила ногу перед собой. Снова. И снова. И…
Пэрадайз не представляла, что заставляло ее двигаться вперед. Ее не волновала победа. Она делала это не для того, чтобы доказать чью-то неправоту или что с женщинами нужно считаться. В голове не было ни одной сознательной мысли.
Пэрадайз просто шла вперед… просто шла.
Жжение.
Спустя какое-то время жжение стало всем, что она чувствовала: в ногах и ступнях… в животе и легких… в горле… Боже, ее горло горело… в черепе… на лице.
Ее охватил огонь, словно в ее венах горел бензин, и мускулы обугливались изнутри и снаружи.
И перед глазами был яркий свет.
Ослепительной яркий.
Слишком яркий.
Но это был не рассвет. Небо оставалось темным… по крайней мере, она так думала…
Смутная мысль пробилась сквозь агонию.
Это Забвение? — задумалась она. Это свечение, эта боль? Жар?
Она умерла?
Она не помнила, чтобы умирала… такое же нельзя пропустить? Но как еще можно объяснить обжигающую агонию?
Шла… она все еще шла. А, может, это мир двигался под ее ногами, а она стояла на месте? Сложно сказать. В глазах двоилось, деревья подбирались ближе к ограде с обеих сторон, тропа, которой она шла, двоилась перед глазами, ей казалось, что нужно было выбирать лево или право… но когда она опускала взгляд, тот видела всего одну дорогу.
Огонь… Забвение.
Нет! — взметнулась мысль.
Боже, ее отец! О, это было ужасно… Абалон останется совсем один в том огромном Тюдоровском особняке, потеряв шеллан и дочь…
Пэрадайз остановилась.
Дорога больше не была пуста.
Когда она сосредоточилась на высокой, непроницаемой преграде впереди себя, ее двойное зрение слилось в более точное представление реальности… и она увидела выстроившихся мужчин.
Дюжина, может и больше.
Все в черном, в капюшонах, обвешанные оружием.
Братство приветствовало ее на входе в Забвение?
Чепуха какая-то.
Когда она покачнулась на ногах, то осознала, что группа невероятно огромных тел надвигалась на нее.
Беги! — приказал внутренний голос. Беги! Это очередное испытание!
Но у нее совсем не было сил. Не осталось сил даже на панику.
Качаясь на воздухе, охваченная огнем изнутри и снаружи, она подумала… пошло все нахрен. Она нарушит все временные рамки, не выполнит задание… это был конец игры. Не будет перезагрузки, и не осталось мотивации, ни внутренней, ни внешней. Если они пристрелят ее, нарежут на кусочки, задавят? У нее нет сил, чтобы сопротивляться.
Значит, это ее конец, да? Блин, папа будет в бешенстве, когда они убьют ее.
Мужчины скоординировано остановились, словно ведомые единым мозгом, Братья замерли перед ней и подняли руки. Приготовившись к очередной боли, она…
Они начали хлопать.
Один за другим, они хлопали ей, не сводя глаз. Когда аплодисменты все продолжались, мужчины сняли маски, открывая ей свои лица.
— Что? — пробормотала она. — Я не понимаю.
Точнее, это она хотела сказать. У нее не осталось голоса, ничего, что могло выразить ее мысли.
Бутч, Брат с бостонским акцентом, вышел вперед.
— Поздравляем, — сказал он мрачно. — Ты — Примус[33].
Пэрадайз понятия не имела, что это такое. И не могла спросить у них.
Словно кто-то выключил провод из сети… свет погас для нее в одно мгновение.
Глава 12
Ожидая снаружи смотровой Дока Джейн, Бутч прижал задницу к бетонной стене коридора учебного центра и свесил голову. Время от времени он потирал глаза.
Что не особо помогало.
Точнее, не помогало вовсе: каждый раз опуская веки, он видел, как Пэрадайз плелась, пошатываясь, по той тропе, которую они сделали для новичков; она выглядела так, будто побывала на войне: пыльные волосы, грязь на лице, одежда в беспорядке, кровь на руках. А когда она, наконец, сфокусировала взгляд на Братьях, ее глаза были пустыми, как черепная коробка, тело представляло кучу болтающихся, немощных конечностей, ее дух был сломлен.
Черт подери, он не мог не представить ее такой, какой видел прошлым вечером, когда она сдавала все дела в доме Рофа для аудиенций. Одетая с иголочки. В сознании, проворная, счастливая, немного нервничавшая, боявшаяся, что отец, Братство или Король завернут ее заявление.
Гребаный ад. Наверное, им стоило отказать ей.
Но это было бы несправедливо.
Хорошие новости в том, что программа, разработанная совместно с Ви, работала. Их цель — сократить класс с шестидесяти претендентов до десяти, максимум.
Они будут работать с семерыми.
Все, кто добрался до трассы, были приняты.
Но он едва ли был рад этому. Может, если бы победителем стал один из тех здоровых парней. Например, Крэйг, прирожденный лидер. Этот парень идеально подходил для жизни солдата… если бы он пережил всех остальных, Бутч был уверен, что сейчас его бы не грызла совесть.
Дело не в том, что он не верил, в способность женщин справляться с трудностями. Он просто…
Открылась дверь в клинику и оттуда вышел Ви. Когда брат сразу же закурил, Бутч задумался, а не парит ли их одно и то же. Хотя суровый парень никогда не признается.
