Сквозь дебри и пустоши - Анастасия Орлова
К Берену летящим шагом подошла высокая женщина, за которой спешили девочка-подросток и второй охранник. Женщине было не меньше семидесяти, но оливковые глаза смотрели молодо и ясно. На ней был длинный пёстрый халат на запа́х, из-под подола которого выглядывали широкие тонкие штаны; по плечам вились пушистые седые локоны, а худые смуглые запястья опутывало множество разноцветных нитяных браслетиков. Не укрылся от взгляда Берена и спрятанный на поясе под халатом пистолет.
Женщина невесомо коснулась ладонью лба Тари, словно щупала её температуру, и указала Берену на скамьи вокруг кострища: «отнесите туда».
– Поймай курицу и принеси мне нож, – тихо сказала она девочке лет четырнадцати. – А потом отведи малышку с лисом на кухню, пусть Марта их покормит.
– Это не её кровь, – спешно уточнил Берен.
Девочка озадаченно поглядела на старушку.
– Тогда принеси успокоительный отвар, – ответила ей женщина.
Берен понял: седовласая подумала, что Тари ранена. Грапи достаточно перекинуться из человеческого обличия, чтобы исцелились все раны, но иногда эти раны настолько тяжелы, что у организма просто не хватает сил на обращение. Тогда спасёт тёплая кровь живого существа – если её выпить, она запустит обращение. А вот если грапи получила раны в крылатом виде, никакие метаморфозы уже не помогут. Сейчас же Тари, чей адреналин держался на границе обращения, необходимо было что-то его снижающее: успокоительное или снотворное. Это не подействовало, если бы она только что не перекидывалась: сейчас у неё осталось не слишком много сил на трансформацию, да и Берен, как мог, старался разгрузить её, забирая на себя львиную долю эмоций Тамари.
Он посадил её на одну из лавок и, поскольку те были без спинок, приобнял Тари, чтобы она не упала, положил её голову себе на плечо.
– Потерпи, потерпи, – шептал он, – всё хорошо, слышишь меня? – через стальной сладковатый запах крови он чувствовал аромат её волос – дикий, горьковато-полынный, как и она сама. – Всё будет хорошо. Только не отключайся… – он продолжал повторять те самые слова, которые говорил ей двенадцатилетней в страшный вечер их первой встречи, и они почему-то действовали лучше остальных.
Спустя пару минут девочка принесла седовласой флягу и, взяв за руку Эльсу, повела их с Максом в сторону деревянного навеса, под которым стоял длинный стол.
Женщина присела рядом с Тари и, аккуратно поддерживая её за подбородок, влила в рот зеленоватую жидкость. Тари закашлялась.
– Ничего, ничего, – погладила её по щеке, – давай попробуем ещё, – она вновь наклонила флягу. – Здесь хорошие травы, полезные травы, от них сразу легче станет, – приговаривала седая так, будто Тари была трёхлетним ребёнком. – Ну, ну… Вот умница, вот хорошо! – она провела узкой ладонью по волосам девушки, и та вновь уронила голову Берену на плечо.
– Вы можете не держать её, теперь она не обратится. Отвар действует пусть и не слишком сильно, но зато почти моментально. Под «не держать» я имела в виду не её физическое тело, – пояснила она.
Берен поднял удивлённый взгляд на женщину.
– Я вижу, что вы делаете, – понимающая полуулыбка скользнула по высушенным старостью губам.
– Как?
– Я многое вижу. Это мой долг и часть моей работы. Я старшая мать нашей обители. Зовут меня Нила.
– Берен.
Нила кивнула, переплела пальцы на пустой фляге.
– Ей нужно смыть с себя кровь, – она посмотрела на егеря строго, но доброжелательно, чем напомнила его бывшую учительницу математики. – Вам тоже. Запах пробуждает внутреннего зверя. Пойдёмте, я провожу вас.
Берен вновь поднял Тамари на руки и пошёл следом за старшей матерью. Она привела его к деревянной кабинке – душевой, воду в которую качал насос, опущенный в пруд.
– Сажайте её прямо на пол, вот так, к стеночке, чтобы не упала, – руководила женщина. – Сейчас освежится и придёт в себя, – она отвернула вентиль, и из прикрученной к длинному шлангу старенькой душевой лейки брызнула пахнущая ряской вода. – А теперь пойдёмте. Оставим её.
Берен чувствовал растекающийся в груди холод – щемящее одиночество, сочившееся из Тари, и медлил. Как можно оставить человека в тот момент, когда ему необходима поддержка?
– Пойдёмте, пойдёмте, – настойчиво поторопила старшая мать, мягким, убаюкивающим голосом, – ей нужно побыть одной. Правда. Уж поверьте мне, – она взяла Берена под локоть и отвела прочь.
– Вы голодны, Берен?
Егерь отрицательно мотнул головой: никакой кусок в горло не полезет, когда изнутри тебя тупыми ледяными лезвиями распиливает чужая безысходность. Тут впору упасть на четвереньки и выть на луну во всю глотку, а не обедать.
– Ваши вещи тоже бы прополоскать, – Нила протянула ладонь и выжидательно на него посмотрела.
Вздохнув, Берен стянул с себя футболку, отдал её женщине, но та не шелохнулась.
– И брюки.
– Вот это лишнее, – буркнул он. – Чёрт, я так не могу! – он резко развернулся и пошёл обратно к душевой, но старшая мать перехватила его за локоть.
– Оставьте её, Берен! – жёстко, но без угрозы произнесла она, и этим вновь напомнила математичку.
– Не могу! – почти крикнул он. – Ей слишком больно!
– А вам?
– И мне!
– Учитесь контролировать свой дар, иначе он убьёт вас, – Несмотря на строгий тон, Нила смотрела на Берена просветлённо и ласково. – А она – она должна пройти это одна. Потому что станет гораздо сильнее, если справится с этим в одиночку. Без вас.
– А если не справится? – рявкнул Берен, пытаясь освободиться от цепких пальцев старшей матери, но они держали на удивление крепко, до боли стиснув его локоть.
Нила улыбнулась так, будто объясняла дураку очевидное:
– Значит, на то воля природы. Так тому и быть.
– Какая, к чёрту, природа, вы что тут, обкурились все?! – Берен наконец освободился от её хватки, выдернул из второй руки Нилы окровавленную футболку.
– Не лезьте не в свою печаль, Берен, – произнесла старшая мать уже холоднее, глаза предостерегающе сверкнули. – Останьтесь в стороне. Так надо.
– Если вам надо оставить меня в стороне, когда кто-то нуждается в помощи, вам придётся выстрелить в меня, – Берен бросил многозначительный взгляд на спрятанный под пёстрым халатом пистолет. – И лучше сразу в голову, – он резким взмахом закинул футболку на голое плечо и зашагал обратно к Тари.
Девушка сидела на полу душевой так, как её и оставили: привалившись боком к стенке, обняв колени, уткнувшись в них лбом. Длинные волосы чёрными струями стекали по её спине и плечам; с насквозь промокшей футболки бежали алые ручейки, смываемые несильным напором из душевой лейки. Берен скинул ботинки и втиснулся в узкую кабинку, опустился на пол, притянул Тари, усадив к себе на колени, и обнял, положив подбородок ей на макушку. Девушка слабо всхлипнула и уткнулась ему в грудь. Её била дрожь, но не от холодной, льющейся сверху воды, а из-за того, что терзало её изнутри.
– Я убила человека, Берен, – простонала она, – я убила невинного человека!
– Не такой уж он и невинный, – буркнул егерь, крепче прижимая Тари к себе.
В этот раз её тьма не давалась ему. Или сам Берен уже слишком устал. Но он не мог забрать её боль, как ни старался. А потом понял, что это Тари, сжавшись в комок, не пускает его. Смерть браконьера тащила за собой целый сгусток давних воспоминаний, от которых Тари из последних сил отгораживалась сама и не подпускала к ним Берена: ведь если он начнёт вытаскивать их, ей придётся вновь пережить всё это. Но другого выхода нет: только снова окунуться в эту боль, чтобы избавиться от неё уже навсегда.
– Тари, – позвал он едва слышно, гладя её густые мокрые кудри, – Тари, позволь мне помочь.
Молчание.
– Впусти меня, Тари, – мягко просил Берен, но её голова отрицательно качнулась под его ладонью. – Тари, – шептал он в её волосы, касаясь их губами, – Тари, я обещаю помочь. Позволь мне сделать это. Бесполезно бежать от страха. Чтобы победить страх, его нужно правильно встретить. Тари…
Длинный тёмный коридор через весь дом. Свет горит только в самом конце – в кухне. Тусклый и жёлтый, пробивается сквозь щель неплотно закрытой двери. Шестнадцатилетняя Тари в мягких домашних тапочках крадётся к свету, останавливаясь через каждый шаг, будто ещё не решила – стоит ли туда идти. Время позднее – третий час ночи, и если родители
