Госпожа Орингер - Алек Д'Асти
Серебристый челнок-скат щелкнул острым хвостом, издалека приметив хозяина с непонятного вида кульком на руках.
– Норманн, ты с ума сошел?! – величавая дама в изящных домашних туфлях на шпильках вылетела на крыльцо и просеменила за вконец распоясавшимся внуком. – Немедленно верни ее в капсулу! Немедленно!
Норманн притормозил и обернулся, отчеканив бабуле:
– Цыц! Она не желает в Полис. Я уже пощелкал пройдохе Зевсу. Сэмиэлль забрал с Феры не ту женщину, понимаешь? Акта сбежала из чулана, а вовсе не из госпиталя, но случайно выскочила на брательника, и он решил, что это… ну понятно, да? Гений коммуникации, блин! Рот открыть и спросить же вообще не судьба. Даже слышать не хочу про Полис! Все, говорю!
– Но… Борх, – Кэсси схватила упрямца за рукав, пытаясь быть как можно более убедительной. – Твой отец сейчас сказал, точнее, проорал, что жрицы с Феры могут быть очень опасными. Они владеют гипнозом, и… мальчик, послушай…
Очень опасная жрица с Феры высунулась из одеяла, укоризненно посмотрела на даму, сделала несчастную мордочку, а Норманн только фыркнул:
– Все эти чары, магические фигли-мигли и наговоры – полнейшая чушь. Не верю! – и свистнул своему скату, чтоб не цеплял хвостом забор. – Я отвезу ее к себе в дом на первое время, не буду тревожить семейство.
– А потом?! – взвилась Кэсси. – Это тебе не лисенка подобрать. Не просто домашнее животное и питомец, понимаешь?.. Ответственность! Куда ты ее, Мэни? Куда?
Норманн предостерегающе протянул ей:
– Харе-э-э… – перехватив свою хлипкую ношу поудобнее, он сверкнул глазами и ознакомил бабулю с дальнейшими планами. – Акта пройдет полное медобследование уже сегодня. После ее дополнительно осмотрит Рафаэль. Отец может орать сколько ему угодно. Пусть она будет этой самой жрицей, птицей, синицей, кем угодно, но не подопытной номер четырнадцать, понятно? Все, пока!
Потянувшись, он поцеловал расстроенную Кэсси в щеку, развернулся и направился к скату.
По пути Акта снова высунулась из кулька, сияющими от счастья глазами осмотрела Норманна, снежную долину вокруг, бледно-голубое небо, тихонько прошептала: «Куда? Куда… куда глаза глядят…» – и вздохнула с надеждой.
Самой невезучей и неловкой жрице аграрной планеты наконец-то улыбнулась удача.
Глава 4. Джозефинн
В этой декаде зима подзадержалась на Лисьей – весны не случилось вот уже шестой год подряд.
Джозефинн вдохнула холодного ветра и тронула языком верхнюю губу – ранки на ней снова немного кровоточили.
Вокруг было снежно, муторно и очень громко – в коммуникаторе непрерывно надрывался отец, а неподалеку, у изгороди особняка, митинговала бабуля Кэсси. Оба оратора давали представление темпераментно и артистично. С надрывом. Как всегда.
От такого плотного взаимодействия с любимыми родственниками Джоз невыносимо хотелось забиться в нору. Или прикинуться окаменелостью – какой-нибудь безнадежно почившей ракушкой под толстым слоем мха в качестве звукоизоляции.
Коммуникатор мигал красными диодами, перегревшись от зычного баса:
– Джозюля, детка, я тебе папа ро́дный или в жопе барабан?! – с годами Борх становился все более и более громогласным. – Я что говорил, а? Не трогать эти их джунгли долбанные! Какого хрена ты там все повыдергала? Глава Полиса на говно изошел, мол, «несанкционированное вмешательство в экосистему», местные птички-невелички теперь загнутся в страшных мучениях и прочая пое… бюрократия! Ты слушаешь меня?..
Джоз угукнула и покосилась в сторону – Кэсси бегала вокруг низко припаркованного Диплекса, лупила его по фюзеляжу крошечной сумочкой и причитала:
– Растопил, все растопи-и-ил! Где снег? Подчистую растопил соплами! Утеплитель консервирующий сдернул. Кошмар! Теперь точно весь газон перемерзнет… и клу-у-умбы! Не трогай, не трогай, скотина ты безмозглая! Убери щупы! Не надо мне здесь ничего пропалывать! Убери! Джо-о-ози-и-и!
Джо покривилась, сняла с головы орущий коммуникатор, сунула его в карман пальто, свистнула Диплексу, чтобы заканчивал самодеятельность, и отправилась в обход особняка ко второй посадочной площадке.
Укутанные в теплые куртки, отдохнувшие Сэмиэлль и Раф оперативно погрузили в Штурм медкапсулу с отобранным у пернатых маленьким пациентом и были готовы к вылету – час назад Лихарту пришло срочное сообщение с места работы, из Полиса.
Джозефинн еще раз осмотрела окружающую ее панораму, забралась в Штурм и устроилась в углу командного зала, на своем привычном месте.
Мальчишка-подопытный тут же отвлекся от ковыряния в носу и зыркнул из-за прозрачной крышки. Джоз подмигнула ему, откинулась на спинку кресла и медленно выдохнула, настраиваясь на вероятно самые сложные двадцать четыре часа в своей биографии…
Госпоже Джозефинн Орингер приходилось нелегко по жизни – до недавнего времени у нее начисто отсутствовали тормоза и иже с ними чувство меры.
Джоз необходимо было завоевать, присвоить и заграбастать все и вся. Целиком и полностью. Оружием или словом. Забрать себе, а после – утвердить свои законы и порядки, наладить быт, приучить местную шушеру жить по правилам – сделать мир лучше. Заодно и оградить семейство от опасностей, предусмотреть все возможные угрозы, защитить, уберечь, при необходимости прикрыть собой… но, как оказалось, в некоторых случаях это «оградить и уберечь» было совершенно вне компетенции упрямой и вечно всклокоченной маленькой вояки.
Сильные эмоции были для Джозефинн чем-то вроде стимуляторов или топлива, но любовь оказалась специей иного сорта. Очень специфического. Джо влюбилась в одного чрезвычайно упертого доктора и не знала, как воевать с подобной напастью, а случившаяся после с братом беда и вовсе вышибла из отважной Орингер дух, словно перекрутив ей внутренности, лишив сна. Видимо, страх приходился любовной горячке близким родственником, компаньоном. Джозефинн сначала сходила с ума от любви и ревности, а потом открыла в себе новую способность – бояться до тошноты, до оторопи, до искусанных в кровь губ. Бояться днями и ночами, круглосуточно, в течение целого года.
Штурм дрогнул и плавно стартовал, выбирая самый короткий маршрут до центра Содружества.
Висок защекотало.
Джо повернула голову – наблюдающий за ней мальчишка отвел взгляд, но тут же снова покосился черным глазом. Вояка сурово нахмурилась и кивнула ему, как бы подтверждая заключенный между ними ранее, еще на Фере, уговор. Маленький пациент расплылся в радостной улыбке, угнездился поудобнее и мечтательно зашептал что-то сам себе. Диоды на его капсуле горели мрачными тёмно-красными огнями.
Госпоже Джозефинн Орингер приходилось очень нелегко по жизни.
* * *
Подземный медцентр в сотню ярусов был похож на заточенного в скалу огромного великана, отрешенного от всего мира, могучего, иногда чуть снисходительного к суетящимся внутри него человечкам: медикам, персоналу, пациентам и их родным.
