Госпожа Орингер - Алек Д'Асти
– У вас ведь получится, да, Раф? И… у Сэми все будет хорошо?
– Не знаю. Возможно. И не надо на меня так смотреть. Я всего лишь медик – ремесленник. Так… даже не думай в слезы, даже не… черт, Джоз! Я не умею утешать плачущих вояк, прекращай. Скоро посадка, пойдем… у тебя уже с подбородка капает… надо мыслить конструктивно, понимаешь? Пойдем, поищем каких-нибудь пилюлек.
– Мне н… не надо…
– Правильно, мне надо. У меня голова болит от всех вас! Еще и с моими родителями, братьями-сестрами придется объясняться, у-у-у… наверняка там уже весь Полис в курсе, что я в дерьмо вляпался. Пошли!..
Глава 3. Акта
Белянка тихо вздохнула. Дорожки из синих огоньков на прозрачной крышке медкапсулы забавляли. Хотелось трогать их, ловить пальцами, поглаживать, но после двух недель заточения в крошечном чулане сил в руках осталось немного.
Белянка – Акта – закрыла глаза и насупилась, вспоминая вопли старейшины Зевса…
«Куда его понесло?! Байрит! Куда?! Стой! Бай… алихэ-э-э… поздно, не рыпайтесь. Не суйтесь, я сказал! Усмотрели? Там, в кустах? То-то же. Монстра куражится. Ишь, усы распустила, шипит – вас тоже придушит, поломает, как Байрита. К вечеру она угомонится, тогда тело приберем. Та-а-ак! Где эта стервянка?! Акта! Во-о-от она, сучье племя! Ты опять мужикам бошки дуришь, химеру свою душами кормишь? Итить-твою! Байрита угомонила и Севку в той декаде! А соседский пес, Фрей? Сними с него наговор! Сними, говорю! Вторые сутки как падаль валяется! Нет?! Отказываешься? Тогда пеняй на себя, мо́нстрина жрица, вэй-хо, пеня-а-ай на себя! Хэ-э-э… и прирезать-то тебя не моги – монстра вылезет и всех туточки передавит. Ничего, сама загнесси. Голодом уморю!»
Медкапсула вспыхнула розовым светом и протянула к разволновавшейся пациентке тонкие нежные нити, деликатно касаясь ее рук и щиколоток, обвиваясь, выискивая венки, впрыскивая укрепляющие растворы, напитывающие каждую клеточку.
В груди у Акты потеплело, голова сделалась совсем ясной – монстра-химера, давно пустившая деток в легкие, сердце и голову своей юной жрицы, была довольна.
Белянка приоткрыла глаза, потихоньку, искоса осматриваясь. Нутро белого хищного корабля сменилось небольшой светлой комнатой. За стеклом медкапсулы шуршали голоса – чуть поодаль стояла стройная седая дама, рядом с ней темпераментно взмахивал руками высокий статный человек. Молодой сильный мужчина. Тот самый, который забрал Акту с пляжа у озера.
Акта вновь притворилась спящей, прислушиваясь, принюхиваясь, будто распуская вокруг себя призрачные паутинки: «Лисья планета. Белый мир. Женщина. Хозяйка дома. И он… красивый. Воин… или сын воина. Можно забрать его, забрать себе, приручить, сделать защитником… – в груди затрепетало, легко, нежно покалывая – химера незримо прицепилась к незнакомцу вместе со своей жрицей, но тут же отвергла его. – Ай, он чужой, занят. Уже влюблен в другую женщину. Не повезло мне. Как всегда».
За стеклом стало тихо. Люди ушли. Комната опустела. Акта расслабилась, спела про себя несколько несложных песенок, зашептала быстро и обвела пальцами стыки между стеклянной крышкой и своей упругой лежанкой.
Мерцающие усики-сосуды медкапсулы закрутились веселыми спиральками, распрямились, нежно огладили Акте плечи и отступили вместе со скользнувшей вниз крышкой.
Акта села. Головокружения не произошло – химера уже настроилась на вылазку и не бузила.
Пол был теплый, бархатистый, матовый. Жрица прищурилась. Слабые зрение и слух у нее дополнялись особым нюхом и чарами, но пока применить их было не к кому.
Массивный боковой шлюз на посадочную площадку оказался закрытым, зато дверь в дом была незаперта. Круглая ручка повернулась с тихим пощелкиванием.
Воздух в широком коридоре был насыщен запахами – изысканный шлейф величавой дамы; теплый терпковатый дух мужчины; еле слышные ароматы паркета, отпаренных льняных занавесок, твердых зеленых яблок и белых цветов. Оставленная медкапсула закрыла крышку, щелкнув скобами, и в мгновение наполнилась плотным серебристым дымком, скрывая пустую сердцевину.
Жрица улыбнулась и немного потопталась на месте, объемно ощущая окружающее ее пространство – огромный дом. Сильный, устойчивый, уходящий на несколько ярусов вглубь твердого грунта, пронизанный проводкой, с магнитными замками и сложной охранной системой.
Акта прыснула: «Свобода!» – и нежной былинкой вспорхнула по длинному коридору, передвигаясь бесшумно, на цыпочках, легко касаясь искрящихся светильников, напольных ваз и спокойно-зеленых пластин-сканеров на стенах. Сверхчувствительные датчики даже не подумали встревожиться и сообщить о побеге – Акта и ее внутренняя монстра полностью устроили их в роли гостей.
Комнаты, укромные уголки, переходы, лестницы… белые, черные, белые, черные. Все было таким чудесно-контрастным, необычным, нарочитым, что жрица только успевала приглядываться, восхищенно вздыхая: букеты из радужных перьев, поблескивающий, будто угольный шелк на стенах, белоснежный закуток, расчерченный узкими окнами, угловатое хрустальное нечто – непонятная, но красивая статуя, толстые мягкие ковры.
Из-за следующего поворота послышались звонкие щелчки и шорохи. Акта подобралась ближе, прижалась виском к косяку и прислушалась. Величавая дама с кем-то разговаривала по коммуникатору и была явно чем-то сильно встревожена:
– Привет, Аритэ. Да, это я. Рафи пропал… в шестом секторе. Сэми уже отбыл на поиски. Оставил медкапсулу и ринулся обратно, – раздались новые щелчки, из приоткрытой двери потянуло табаком. – Джози успеет, я уверена, успеет! Норманн? Нет, он еще на выставке. Да, в Красном городе. Вернется только к вечеру, белянку уже увезут, не волнуйся. Белянка – это девочка с Феры… Ох, не знаю. Сэми не назвал ее имени, просто «подопытная номер четырнадцать». Белая как снег. Капсула показала крайнюю степень истощения и что-то еще, хм, будто веточки и паутинка изнутри. Опухоль? Наверное. Не знаю. Транспортник из Полиса прибудет за ней совсем скоро, но я боюсь, что она…
Под потолком деликатно зашелестели вытяжки.
Акта нахмурилась, переваривая услышанное: «Они хотят отправить меня Полис. Ай, как нехорошо! Толпа лекарей, вооруженных острыми железками. Убьют мою монстру внутри, порежут ее, задушат, и я тоже сгину. Снова стану слепым слабым мякишем».
Не дослушав окончание разговора, жрица скользнула дальше по коридору и юркнула в одну из боковых комнат – чью-то спальню. Панорамные окна наполняли ее неярким светом зимнего дня и видом на окрестное снежное плато. Черные стены были местами исписаны цветными мелками и совсем не казались мрачными. В камине потрескивали остывающие угольки.
Акта прикусила губу – шкаф был маловат и, похоже, забит под завязку. Зато под
