Милость крестной феи - Мария Заболотская
– Столько особых подарков для обычной человеческой девчонки! – сказала Эли, криво усмехаясь. – И всё для того, чтобы я смогла умереть от неразделенной любви согласно договору, записанному в незримых книгах?
И она, отбросив в сторону напрочь испорченные водой башмаки, побежала меж деревьев, ступая с каждым шагом все тверже и увереннее. Новообретенное звериное чутье вело ее точнее любой карты: она теперь понимала, в какой стороне Терновый Шип, предчувствовала овраги, легко угадывала впереди полосы непроходимого бурелома и наполненные стоячей водой канавы, где даже опытный охотник переломал бы ноги. Ничто в ту ночь не могло остановить ее на пути к Ашвину. И лес, и магия были едины в своем желании сберечь Эли от опасностей.
Глава 12
К усадьбе Эли вышла ближе к полуночи, и она знала, что опередила чужестранцев, ведь не было короче пути, чем тот, по которому она пробиралась сквозь лесную чащу. Одним прыжком она перемахнула через ограду и мимоходом удивилась своей ловкости. Впрочем, объяснение было простым – вновь явила себя магия, которой было угодно вести Эли к смерти, обозначенной в договоре. Проклятие феи оказалось щедрым до расточительности: оно не жалело волшебства, чтобы исполнить волю своей темной создательницы. Казалось, потребуйся Эли перелететь через пропасть, чтобы встретиться с Ашвином, – и оно подарит девочке крылья. Думая об этом, она то скрипела зубами от злости – на фею и на себя, так легко принимавшую хитрые подарки, – то испытывала прилив сил: невозможно проиграть в бою за жизнь Ашвина, если твои временные союзники так сильны!
«Он там, там!» – явилась мысль, едва только Эли заметила отблеск свечи в одном из окон на втором этаже дома.
Как дикая кошка, она взобралась по стене, цепляясь окрепшими ногтями за старые бревна, и, захлебнувшись от внезапного волнения, заглянула в окно.
Действительно, там был Ашвин: он сидел за письменным столом, что-то сосредоточенно читая при свете свечи. «Не видела никого красивее…» – запело что-то внутри Эли, и она от досады зарычала на саму себя совершенно по-волчьи: глупое сердце! Как ты не можешь понять, что все это обман, наваждение? Но девушка добралась к нему, пройдя сквозь темный лес, переплыв через глубокую реку, и, следовательно, должна была что-то сказать.
– Ашвин! Ашвин! – позвала Эли тихонько и поскреблась в окно, как ночная птица.
Он не сразу услышал ее. Нахмурился, склоняя голову из стороны в сторону, и его пепельные волосы заблестели в теплом свечном свете. «Красивый! Красивый…» И вновь Эли застонала от досады, желая отхлестать себя по пылающим щекам.
Нерешительно он подошел к окну, вглядываясь в темноту, однако отпрянул, когда Эли вновь позвала его по имени.
– Кто там? – воскликнул он не столько испуганно, сколько взволнованно. – Если ты лесной дух, то уходи! В моих краях запрещено говорить с нечистыми созданиями!
– Открой окно, Ашвин! – тихонько просила его Эли, с трудом преодолевая робость. – Я всего лишь человек – такой же, как и ты. Мне нужно сказать тебе что-то очень важное!
Ее шепот, казалось, зачаровал Ашвина. Его взгляд оставался недоверчивым и настороженным, однако шаг за шагом он подходил к окну, за которым виднелось бледное личико с лихорадочно горящими глазами.
Поколебавшись пару мгновений, он приоткрыл задвижку.
– Да ведь ты же та самая лесная бродяжка! – воскликнул он, и лицо его просветлело. – Я узнал тебя! Ты забралась недавно в Терновый Шип, а затем я тебя испугал своими расспросами. Мне потом стало очень стыдно, и я все думал, в порядке ли ты. Откуда тебе известно мое имя?
Его приветливый голос заставил Эли растеряться – она и подумать не могла, что Ашвин запомнил ту встречу. Если он не обратил на нее внимания, когда они танцевали на балу, то с чего бы ему думать о чумазой девчонке-нищенке, которую он застал в своем саду?
– Это неважно, – наконец смогла сказать она. – Гораздо важнее то, что тебе грозит страшная опасность. За твоей головой в Лесной Край прибыли чужестранцы, и они ищут дорогу к Терновому Шипу прямо сейчас!
По побледневшему лицу Ашвина она поняла, что юноша знает, кто эти люди, – и смертельно боится их.
Бывает страх, что заставляет глаза гореть, а сердце – гнать пылающую кровь по жилам; еще он превращает все мышцы тела в натянутые струны, ускоряет бег, чтобы топот ног звучал в такт с безумным биением сердца; обостряет слух и ум, но притупляет боль и даже одаряет на время чутьем, помогающим предугадать тайные опасности. Словом, страх этот дан человеку во спасение.
Но Ашвин был охвачен совсем иной разновидностью испуга: взгляд его потускнел, спина сгорбилась, словно на плечи ему обрушилась невыносимо тяжкая ноша – ненавистная и привычная одновременно, – и в том, как тяжело и коротко он вздохнул, слышалась одна лишь обреченность. Услышанное не побудило его бежать – напротив, заставило безвольно замереть. Ни на миг он не усомнился в правдивости слов Эли, – более того, теперь он смотрел на нее так, словно она, произнеся роковые слова, стала частью прошлого, откуда за ним явились враги. «Ты знаешь о том, что меня желают убить, – стало быть, тебе известно о моей жизни так много, как никому более!» – говорил его взгляд, бесконечно печальный и доверчивый.
– Ашвин, – шептала Эли в отчаянии, видя, что он бездействует и молчит. – Они идут за тобой! Нужно спасаться! Верь мне: я переплыла широкую реку, я прошла сквозь ночную чащу – только чтобы предупредить тебя…
Но он только тяжело дышал, все ниже склоняя голову, как будто каждое услышанное слово по капле лишало его сил.
– Здесь нельзя оставаться! – Эли хотелось встряхнуть его, чтобы привести в чувство, но она не решалась даже руку протянуть в сторону юноши. – Они знают, где ты живешь…
– Значит, кто-то предал меня, – глухо и безразлично промолвил Ашвин, не глядя на нее. – Как странно… Даже когда чувствуешь себя полностью одиноким – рядом всегда есть предатель!
– Ох, да разве стоит об этом думать, когда нужно уносить ноги?! – нетерпеливо воскликнула Эли. – Предупреди свою тетушку, слуг и побыстрее уходите!
– Тетушку? – переспросил Ашвин, наконец-то подняв взгляд на нее, и Эли поежилась, увидев, как мертвы и безжизненны его глаза. – Но никто, кроме нее, не знал, где мы прячемся… Эх, лесная девочка, как я хотел написать тому… тому, кого привык считать отцом! Но он отослал меня, на прощание сказав, что никто не должен знать, куда мы уедем, – даже он сам. И я с тех пор не написал ни единого письма, выполняя его приказ. Не заводил знакомств и дружбы, не покидал стен усадьбы, не обмолвился лишним словом, когда обстоятельства принуждали меня к разговору, – сплошь вежливая бессмысленная болтовня… Всю жизнь меня учили быть осторожным и не доверять людям – и я был хорошим учеником!
– Я говорю правду! – вскинулась Эли, приняв последние слова на свой счет, ведь все остальное прозвучало для нее путано и непонятно.
– Нет-нет, тебе я верю, – бледно усмехнулся Ашвин. – Быть может, потому, что ты похожа больше на лесного духа, чем на человека. Хотя совершенно не понимаю, отчего тебе вздумалось мне помогать… Что ж, давай проверим, ждет ли этой ночью гостей моя опекунша!
И он подал руку Эли, как будто не замечая, что ее пальцы изранены и грязны.
Она, растерявшись и смутившись, не сразу приняла его
