Милость крестной феи - Мария Заболотская
– Пора покинуть этот дом, пока он не стал ловушкой! – сказала Эли, взволнованно прислушиваясь к крикам сов за окном. – Зло совсем рядом!
– Но мои вещи…
– Нет времени! – воскликнула Эли, чувствуя, как пробегает по спине дрожь страха: обостренное чутье, которым сегодня наградила ее магия, ясно предупреждало о приближающейся опасности.
И не успела она это сказать, как у ворот усадьбы послышались крики, стук, ржание лошадей – в Терновый Шип прибыли ночные гости, наконец-то отыскавшие усадьбу среди болот и лесов.
Последние сомнения Ашвина развеялись – слова Эли до той поры могли казаться лесным мороком, уловкой здешних духов, желающих позабавиться с чужаком и заманить его в ночные дебри. В том, как он иногда косился на девушку, угадывался мистический страх, неясное подозрение: недоверие отшельника к внешнему миру нередко приобретает суеверные черты. Но теперь последние колебания исчезли – подстегиваемый волнением, захваченный врасплох непривычным жарким стремлением спасти свою жизнь во что бы то ни стало, юноша последовал за ней, про себя немножко смущаясь из-за того, что ему не удается быть таким же ловким и тихим, как лесная девушка.
Лай потревоженных дворовых собак, к счастью, заглушил шум, с которым они спустились по стене. Эли, все еще видевшая в темноте как кошка, вела за собой спотыкающегося Ашвина, а затем помогла ему взобраться на старые бревна ограды. Но, увы, он не мог двигаться так же быстро, как она, и Эли поняла, что в ночном лесу от погони им не скрыться.
Тем временем голоса у ворот становились всё злее и громче, а в окнах усадьбы замигал огонек – госпожа Клариза никак не могла пропустить мимо ушей полуночный переполох.
– Что, если я ошибся? – прошептал Ашвин, вцепившись в бревна ограды. – Что, если она ни в чем не виновата, а я ее покинул?
Эли смолчала, закусив губу, – быть может, ее влюбленность и была наваждением, однако она точно знала, что Ашвин – добрый юноша, и бессмысленно говорить ему прежде всего спасать свою жизнь. Поначалу он мог поддаться растерянности или черным подозрениям, но теперь, когда живые и настоящие враги стояли у ворот, он отбросил прежние хладнокровные рассуждения о возможном предательстве своей опекунши. Какими бы вескими ни были основания предполагать ее вероломство, Ашвин не мог оставить ее в беде. Он отпустил руку Эли и замер: и без вмешательства фей человека порой сковывают невидимые цепи – прочнее железа и стали.
Но тут над подворьем зазвучал громкий и спокойный голос госпожи Кларизы, говорившей на чужом наречии, и Ашвин вздохнул.
– Все же я был прав, – сказал он с горьким разочарованием. – Но лучше бы я ошибался… Она их ждала, она их знает!
А госпожа Клариза, прикрикивая на рвущихся с цепей собак, торопливо шла к воротам, приветливо окликая своих тайных гостей по именам, – в этом нельзя было ошибиться.
– Что ж, – произнес Ашвин, вновь повернувшись к Эли, – теперь совесть моя чиста. Веди меня куда посчитаешь нужным и прости, что мы потеряли столько времени из-за моих глупых сомнений…
Заминка, возможно, не стоила бы беглецам слишком дорого – лес был все так же готов укрыть их в своей чаще от преследователей. Но не каждому по силам было воспользоваться этой помощью – недаром ночью по едва заметным тропам тихо ступают одни только дикие звери, различающие каждый шорох и видящие сквозь тьму; обычный же человек, не наделенный волшебным зрением и слухом, в эту пору благоразумно прячется за оградами и стенами или же жмется к костру, дожидаясь утра. Нескольких мгновений, которые Ашвин потратил на колебания, хватило Эли, чтобы поразмыслить и принять решение. Она, поведя вокруг себя быстрым кошачьим взглядом, одним стремительным тихим прыжком взобралась на ветвь старого дерева, которое широко раскинуло свою крону над оградой. Не успел встревоженный Ашвин понять, что ее уже нет рядом, как Эли тихонько позвала его откуда-то сверху – и он невольно вздрогнул, увидев, как светятся в темноте среди густой листвы глаза его новой подруги.
– Хватайся за мою руку! – прошептала она. – Я помогу тебе подняться!
– Но… ты же… – пробормотал Ашвин, чувствуя себя неловко: ему не хотелось бы обидеть свою проводницу, но все же раньше ему не приходилось доверяться силе девчоночьих рук.
– Я крепче, чем ты думаешь! – фыркнула Эли насмешливо и чуть сердито: возможно, магическая влюбленность и ослепляла ее, когда она смотрела на Ашвина, заставляя видеть в нем одни лишь достоинства, однако всему фейскому волшебству в мире не удалось бы переиначить главное в ее характере. Стоило Ашвину заговорить – и у нее перехватывало дыхание, но даже ему не стоило как-либо принижать чувство собственного достоинства Эли! К счастью, юноша был достаточно умен, чтобы правильно истолковать интонации собеседницы, и, более не подвергая сомнению ее способности, он протянул руку навстречу.
– Слушай, о чем они говорят, – быть может, это окажется полезным для нас! – тихо сказала Эли, когда они устроились поудобнее среди толстых ветвей. – Но храни молчание, что бы ты ни услышал и ни увидел. Если они догадаются, что ты не успел уйти далеко, – нам конец!
Ашвин в ответ тихонько пожал ее руку, показывая, что доверяет ее советам.
Госпожа Клариза тем временем подняла тяжелый засов на воротах и впустила ночных гостей, голоса которых звучали недовольно, – и громче всех звенели проклятия жестокой дамы. Слишком долго им пришлось плутать по лесным дорогам, чтобы ждать еще и у порога!
– Они приказывают ей как можно быстрее провести их в дом! – прошептал Ашвин. – Требуют показать им мальчишку… то есть меня. Говорят, что времени у них в обрез – им во что бы то ни стало нужно первыми добраться до наследника… Но у меня нет никакого наследства! – Он нахмурился. – Я не знал своих родителей и с рождения был воспитанником при доме господина Эршеффаля, моего добрейшего крестного отца… Быть может, это какая-то ошибка и они ищут кого-то другого?!
Эли, помнившая о том, как фея говорила, будто ей ради исполнения своей клятвы ничего не стоит перетасовать колоду судеб и простолюдинов, и королей, только вздохнула и кротко повторила: «Тише, Ашвин, умоляю!»
Не таясь и не приглушая своих сердитых, взбудораженных голосов, ночные гости торопились ко входу в дом, пустив взмыленных лошадей на подворье как придется.
Окна засветились, словно в усадьбе нынче давали бал, – госпожа Клариза не жалела свечей, выказывая свое почтение. Кем бы ни были чужеземцы, перед ними она лебезила и выслуживалась так явно, что легко было догадаться: прибывшая в Терновый Шип суровая дама – особа знатная и важная.
– Странно, – заметила Эли, распластавшись по ветке, как белка. – Они так шумят, словно не опасаются, что ты их услышишь и сбежишь!
– Я бы и не сбежал, – ответил на это Ашвин, и то, как прозвучали эти слова, рассказало Эли об одиночестве юноши куда больше, чем самая долгая исповедь.
– Смотри! – Эли приподнялась, глаза ее засветились от волнения. – Она идет наверх, за тобой…
И они, не сговариваясь, одновременно хихикнули, на мгновение почувствовав себя проказливыми детьми.
Окно спальни Ашвина было распахнуто, поэтому они слышали, как стучит в дверь Клариза, как притворно-ласково зовет своего воспитанника. Затем в ее голосе зазвучало раздражение, беспокойство; вот она врывается в комнату… затем кричит – и гнев ее сменяется испугом, когда она понимает, что спальня пуста!
Страх в голосе госпожи Кларизы отрезвил и Эли, и Ашвина – их приключение вовсе не было веселой детской шалостью, как им только что показалось. Они, затаив дыхание, припали к могучему стволу дерева, боясь выдать себя лишним шорохом. Теперь ночная тьма и густые листья не казались такой уж надежной защитой от зла, пришедшего в усадьбу.
Спустя несколько мгновений старый дом задрожал от топота ног, суеты, воплей и проклятий. Ночные гости обыскивали комнаты, распахивали окна и двери, выбегали во двор, с фонарями высматривая следы, грозили госпоже Кларизе, визгливые оправдания которой становились всё громче и отчаяннее. Дворовые псы, не зная что и думать, истошно выли, звеня цепями и пугая лошадей.
– Они говорят, что она обманула их, – Ашвин шептал едва
