Двое для трагедии - Анна Морион
Некоторое время Грейсон молчал.
– Успокоилась? Умница, за это я награжу тебя – я сниму скотч, но ты должна пообещать мне, что не будешь кричать. – Вдруг слышала я его голос.
Тут же открыв глаза, я с надеждой посмотрела на него и энергично закивала головой, соглашаясь на его условие.
– Оставайся такой же послушной, и я буду очень добр к тебе, – довольно улыбнулся он и снял скотч с моих губ, что принесло мне слабую боль.
– За что ты так поступаешь со мной? Я не игрушка, а живой человек! У меня ведь тоже есть чувства! – тихо воскликнула я, совершенно разбитая его ядовитыми фразами.
– Конечно, у тебя есть чувства, – сказал Грейсон, не отрывая взгляд от дороги. – Но мне они безразличны.
– Вот видишь: если бы ты дорожил мной, то в первую очередь думал бы о моих чувствах, а не о своих извращенных желаниях!
– Извращенных… – медленно протянул он и усмехнулся. – Нет, Вайпер, совершенно естественных. Это физиология, всего-навсего природа. Хотя, черт, ты права! Хотеть смертную! Верх извращения!
– Я не позволю тебе прикоснуться ко мне, – тихо пообещала я.
– Сомневаюсь в этом, – вновь усмехнулся Грейсон.
– Я никогда не буду спать с тобой добровольно… Никогда! Тебе придется только… Только насиловать меня…
– Как пожелаешь.
– Боже, нет! Я желаю лишь одного! Чтобы ты оставил меня в покое! Или убил…
– Убью, но перед этим ты должна заплатить за то, что сделала со мной. И ты заплатишь.
Как ловко он поставил мне в вину его же безумие! Значит, по его мнению, я была виновата в том, что, вопреки своему желанию, заставила его хотеть насиловать меня!
– Ненавижу тебя! – с горечью прошептала я.
– Я тоже себя ненавижу, и сам не знаю, зачем все это делаю, но знаю одно: я возьму от тебя все, что хочу. – Грейсон взглянул на меня: на его губах играла насмешливая улыбка. – Испугалась? Я так долго мечтал об этом, что хочу как можно скорее приблизить нашу первую, но совершенно не последнюю ночь.
– Нет! Пожалуйста, не нужно! Я не хочу… Ну за что, Брэндон?! – Я вновь заплакала от мысли, что он изнасилует меня прямо в самолете.
– Все зависит от тебя и твоего поведения.
– Я надеялась, что навсегда избавилась от тебя, что все кончено, и ты никогда больше не будешь мучить меня! А теперь твое безумие причиняет страдания нам обоим! Ты только сильнее впадешь в зависимость от меня! От смертной девчонки! Ты этого хочешь!?
– Не впаду: я получу все, что мне нужно, и успокоюсь. А ты привыкнешь. Ко всему.
– Господи, почему я не умерла? Почему отец Седрика не ударил меня сильнее? – простонала я, искренне сожалея об этом.
– Потому, что это – судьба. Ты помнишь наш разговор? Мы с тобой просто созданы друг для друга: жестокость и милосердие. Это ведь твои собственные мысли.
– Брэндон, я умоляю тебя, подумай! Если ты убьешь меня, то излечишься!
– Я же сказал: всему свое время, а пока я готов потакать своей болезни и добровольно согласен развлекаться с тобой лет так пять.
– Но я буду ненавидеть тебя до самой смерти, и ты всегда будешь чувствовать мою ненависть и отвращение ко всему, что будешь со мной делать!
– Мне глубоко наплевать на твои чувства и эмоции, – спокойным тоном ответил на это Грейсон. – Я буду получать удовольствие. А что будешь получать ты, зависит от тебя. Если ты будешь покорна…
– В твоих мечтах! – воскликнула я.
– Все свои мечты я превращу в реальность. Скоро, Вайпер, совсем скоро.
– Ты настоящий психопат. Маньяк! Тебе нужно обратиться к психиатру!
Но на мои оскорбления он только рассмеялся.
Я была разочарована его реакцией – я хотела хоть чем-то зацепить его гордость, чтобы сделать ему больно, но Грейсон – эта прекрасная ледяная статуя, был пуленепробиваем.
– Хорошо! Прекрасно! Увози меня к себе! Слабак! Ты не смог справиться со своим бредом и проиграл сам себе! Надо же, как я сумела растоптать твою вампирскую гордость, раз ты согласен добровольно опуститься до секса с какой-то грязной смертной! – насмешливо сказала я.
– Я справлюсь с этим, – ледяным тоном ответил он, обращая на меня свои сверкающие голубые глаза, похожие на куски льда.
– Ты и тогда это говорил! И что же? Ты приехал за мной в эту глушь! Ты разыскивал меня, мечтал обо мне! И чем ты лучше Седрика?
– Хочешь вывести меня из себя?
– Нет, что ты! Я просто констатирую факт! Как же сильно я влияю на тебя! Мое тело так сводит тебя с ума, что ты готов насиловать ту, что презираешь! Брэндон Грейсон хочет трахать смертную девчонку! Вот умора! – весело воскликнула я.
– Замолчи, – мрачным тоном сказал вампир.
– Ты делаешь все, чтобы я была с тобой, а я не хочу этого! Мне отвратительно все, что с тобой связано! И ты можешь насиловать меня, сколько тебе угодно, потому что в эти моменты я буду представлять, что занимаюсь любовью с Седриком…
– Закрой свой рот! – угрожающе сказал Грейсон, и я заметила, как задрожали его руки, лежащие на руле.
Но я не испытывала ни капли страха: пусть лучше он убьет меня, чем вновь закроет в своем поместье и будет воплощать со мной свои отвратительные эротические фантазии.
– И я даже буду целовать тебя и позволять тебе ласкать меня! – еще более сладким голосом сказала я, видя, как мои слова действовали на него.
Грейсон так сильно сжал руками руль, что оставил на нем глубокие вмятины.
Его лицо было словно высечено из камня, и я ликовала, видя, как сильно смогла разгневать его.
– И все эти ночи, когда ты будешь целовать меня, шептать мое имя и гладить мои волосы, я буду представлять моего Седрика. Ты будешь заниматься любовью со мной, а я с ним…
Вдруг Грейсон схватил меня за горло, перекрыв мне доступ к воздуху. Я вскрикнула от неожиданности, но только рассмеялась, понимая, что выиграла эту битву.
– Ты будешь ревновать меня к нему, а я буду наслаждаться… Но не с тобой, Грейсон, а с ним! – из последних сил прохрипела я.
Он все сильнее сдавливал мое горло.
– Маленькая сучонка! Если ты не будешь со мной, то не будешь ни с кем! Даже в мечтах! Так умирай здесь! – крикнул он и, разорвав на мне ремень безопасности, открыл дверцу машины и вытолкнул меня в нее.
Я помню только, как вылетела из машины и почувствовала боль. А потом была темнота.
Придя в себя, я увидела перед собой обеспокоенные и перепуганные лица моих сестер-монахинь. Они увидели, что я открыла глаза и перекрестились. Я до сих пор не знаю, как вновь оказалась в монастыре, потому что никто ничего мне не рассказывал и не разговаривал со мной. Но, вероятно, меня, бесчувственную и окровавленную,
