Навязанная, беременная, моя! (СИ) - Алиса Ганова
– Вижу, Роберт, потрясён красотой юной княжны Лиэн, – раскатисто хохотнул Маргот, по-своему рассудив странное поведение посла. Ориентируясь на настроение короля, музыканты снова заиграли, и напряжение за столом начало спадать.
– Красота княжны бесспорна. Как и её талант: она искусная травница, – согласился Роберт. Другие, возможно, не заметили издёвки, но я, помня, какими разными оттенками может звучать его голос, сразу уловила её в похвале.
– Красивая, умная, верная женщина – дар и счастье рода, – подметил отец.
– За дар и счастье! – Раскрасневшиеся от духоты и вина́ ландграфы подняли огромные кубки. Гхарт Роберт тоже поднял, но сколько же ненависти читалось в его серых глазах.
Отец наклонился к королю Тринара, что-то зашептал, отчего брови Маргота удивлённо взметнулись.
Роберт, отслеживая их общение, на миг позабыл о питье. Его сосед, уже немолодой, лысеющий ландграф Вормудт, что-то сказал. После чего Роберт крепче сомкнул пальцами кубок, бросил на меня брезгливый взгляд и, запрокинув голову, опустошил его до дна.
– Вижу, мой друг ошеломлён вашим приездом, – заговорил со мной один из ландграфов, рыжий, грузный мужчина с бычьей шеей, украшенной тяжёлой цепью с массивной подвеской.
– Думаете? – недоверчиво усмехнулась я, молясь, чтобы неприязнь Роберта ко мне не стала главной темой для сплетен.
– Уверен.
Маргот и отец тем временем продолжали переговариваться, пока король не захохотал и не подметил громко:
– Роберт с княжны глаз не сводит.
Дамы, что стояли у стен и обмахивались веерами, притихли, ловя каждое слово короля. В зале сразу стало тише, даже ветер стал слышен.
– Так и есть, Сиятельный, – губы Роберта скривились в усмешке. – Впечатлён.
– Князь и его свита задержатся в Тринаре, так что успеешь насладишься общением.
– Надеюсь на это, – кивнул Роберт, игнорируя меня, будто я была пустым местом или говорили не обо мне.
За столом снова потекли мужские разговоры. Слуги подавали новые блюда, ви́на. Я сидела, натянуто улыбалась и, понемногу отпивая из кубка, молилась, чтобы «обед» скорее завершился. Гости давно захмелели, начали петь старинные баллады, которые перемежались пошлыми шутками ландграфа Вормудта, не предназначенными для девичьих ушей.
Я была здесь лишней, хотела уйти. Уже казалось, что вот-вот подвернётся возможность сослаться на усталость и улизнуть, но ошиблась. Марготу надоело есть, пить, сидеть. Он пожелал размяться.
Встал из-за стола, скинул плащ с плеч и, покачиваясь, протянул мне лапищу.
– Княжна! – Язык уже плохо слушался его. – Приглашаю… На танец.
С ужасом представила, как он рухнет на меня, однако интересы Шаеля превыше всего. Покорно приняла королевскую руку и поднялась…
Зазвучала незатейливая мелодия. Марготу она не понравилась.
– Живее! – рыкнул он музыкантам.
Сразу же зазвучал весёлый мотив. Размашисто всплеснув ручищами, Маргот бросился в пляс.
Танцевал он неуклюже, зато от души, норовя облапить меня потными ладонями. Хорошо, что я гибкая, юркая, ловко уворачивалась от загребущих рук, иначе бы умерла от стыда на месте, ведь за нами следил весь тринарский двор!
Я кружилась волчком. А когда танец закончился, Маргот, улучив момент, обхватил ладонями моё лицо, наклонился и, обдавая винным ароматом, прошептал:
– Жаль, княжна, что я женат! Но танцевать нам никто не запретит. Так? – подмигнул. – Полоньезу?
Под предлогом шаельского модного танца, Маргот позволит себе больше вольностей, поэтому я взмолилась:
– Сиятельный, боюсь, мне не угнаться за вами!
К тому же камень Знающей хоть и помогал от тошноты, но от гхартов стали исходить такие запахи диких зверей, что скоро меня от тошноты ничего не спасёт. Да и от быстрого танца закружилась голова. Чтобы прийти в себя, несколько раз моргнула. Маргот принял это за кокетство, подобрел.
– Забыл, что ты нежный цветочек! – Потрепал меня за подбородок и, повернувшись к столу, за которым располагались гхарты, гневно бросил: – Позаботься о княжне!
Я возликовала. Никто другой не посмеет вести себя со мной столь же во́льно, как король. Однако же, когда обернулась и увидела стоящего за спиной хмурого Роберта, невольно отшатнулась.
– Хватит! Переигрываешь! – Он взял меня за руку. Его пальцы оказались неожиданно горячими, а сжатие таким сильным, что я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
– Что? О чём вы?
– Тебе ли не знать?
– Отпустите!
– Сиятельный Маргот любуется тобой, так что танцуй, улыбайся. Ты же этого хотела? Ради этого приехала?
Роберт нарочно издевался, причинял боль. Но зря думает, что я слабая. От чувств не осталось следа, только обида, возмущение, гнев. Вскинув голову, с вызовом посмотрела ему в глаза, и наши взгляды скрестились.
– Вот теперь ты настоящая, коварная, подлая, – хмыкнул он. И от того, как раздражённо затрепетали крылья его носа, стало страшно.
***
Несколько придворных присоединись к нам, поэтому, танцуя полонезе, мы с Робертом, меняясь парами, то расходились, то сходились.
Неприятный разговор прекратился, но залёгшая складка меж сведённых бровей посла, его сомкнутые в полоску губы выглядели странно. Другие пары улыбались, а мы с ним перебрасывались гневными взглядами. И если в начале танца он меня пугал, то теперь мне было плевать. Я не сделала ничего осудительного, подлого. Это посол пренебрёг нашим гостеприимством!
Перемена моего настроения не укрылась от Роберта. Да и как не заметить, если мы снова сошлись в паре, и в отместку за чрезмерное сжатие моей руки, я впилась ногтями в его пальцы.
– Зря стараешься! – прошипел он, тряхнув головой. Волосы взметнулись, и я с удивлением заметила, что теперь он носит небольшую жемчужную серьгу в ухе. Хм, надо же.
Хотела ответить, что кое-кто не достоит ни стараний, ни внимания, но мы повернулись спинами, а делать нашу перебранку всеобщим достоянием я не желала.
Увы, торжественный полонезе тринарцы исполняли иначе, нежели в Шаеле. Здесь предпочитали смотреть партнёру в глаза и кружиться, стоя неприлично близко друг к другу. Мне это не нравилось! Более того, я больше не позволю Роберту коснуться меня хоть пальцем!
Только подумала об этом, мы снова сошлись плечом к плечу, в повороте взялись за руки и закружились…
Перед глазами вертелись зал, гости, а мы испепеляли друг друга взглядами. Роберт ненавидел меня, я его, но когда до меня донёсся его горько-пряный запах горных трав, сердце предательски сжалось от тоски и боли.
Испугавшись, что наблюдательный посол уловит миг моей слабости, опустила глаза и заметила, что капельки пота поблёскивают не только у него на лбу, но и на шее. Даже ворот
