Навязанная, беременная, моя! (СИ) - Алиса Ганова
Она неспешно оглядела меня. И по её взгляду я поняла, что целительница недовольна.
– Половина придворных пребудет в цветах герба Маргота и королевы, – нахмурилась она. И я, наконец-то, поняла, что с нарядом не так.
– Это желание князя. Важно проявить уважение к принимающей стороне. – С вызовом вскинула голову Свена, прикрываясь приказом отца, как щитом.
– Льстец – не глупец, а умный хитрец. Кое-кому не мешало бы ознакомиться с жизнеописанием Светлейшего Маргота. Сколько всего чу́дного бы узнали. – Знающая поглядывала на меня с хитрым прищуром.
– Простите, я читала историю Тринара, но не знаю всех тонкостей. Расскажете? – обратилась я к ней за помощью.
Она улыбнулась, подошла к окну и, распахнув створку, чтобы наполнить покои свежестью, загадочно произнесла:
– Порой храбрость вознаграждается сполна. Тем более женская.
– Глупости! – Свене не понравилось, что простолюдинка оспаривает её вкус. Однако сейчас я больше доверяла Знающей, чем наставнице.
– Расскажете?
Мера Фаора обернулась, бросила на меня пронзительный, испытывающий взгляд и привела несколько доводов.
В шесть рук мы торопливо отпарывали дорогие кружева от нежно-лазоревого наряда, срочно удлиняли ими рукава, оторачивали ворот…
В итоге вышло по девичьи скромно, но красиво. Вот только причёска совершенно не подходила.
– Дай три тонких гладких браслета, – требовательно протянула руку мера Фаора к Вайре. Получив, она принялась опрыскивать водой мои завитые локоны, над которыми мы так долго трудились.
Целительница ловко заплела на моих висках по две косы, соединила их под частью распущенных волос, а потом пропустила все пряди через три обруча… Причёска получилась простой, при этом замысловатой и неожиданно варварской, как раз во вкусе тринарцев. Даже Свена перестала ворчать, удивлённо разглядывая меня.
– Я не видела таких фасонов и хитростей с обручами в каталоге швей, – призналась она с неохотой, отдавая должное мастерству Знающей.
– Конечно, это любимая причёска покойной королевы Мергет, матери Светлейшего Маргота. Она гордилась своей фигурой и косами, поэтому всячески подчёркивала достоинства.
– Но это устаревшая мода! – схватилась за сердце лиера Свена.
– Зато как подходит княжне. Сердце Светлейшего Маргота обязательно растает. А для яркости бедра, пожалуй, можно подчеркнуть золотым поясом – цветом королевской семьи. Тем более что он символ плодородия.
– Князь не желает раскрывать козыри, – взбеленилась Свена, представляя, чем для неё обернётся недовольство моего отца.
– Это дань уважения, прежде всего принимающей стороне. – Смерила мера Фаора мою наставницу ледяным взором. – Вам бы следовало знать больше о мире.
– Не все живут так долго, как некоторые.
– Без знаний да с пакостным языком – так точно.
Знающая раз за разом доводила Свену до трясучки. Не из вредности, а чтобы отвлечь наставницу и дать мне побыть наедине со своими мыслями. Заодно чтобы украдкой положить в мой карман зелёный камень, спасающий от тошноты.
Отец пока скрывал истинную цель визита, приберегая козырь для личной беседы с королём Тринара. Моя же подозрительная реакция на сильные, непривычные запахи могла спутать ему карты. Но благодаря стараниям Знающей, я почувствовала облегчение.
Время шло. Уже начало вечереть, когда прибежала запыхавшаяся Вайра и взволнованно выпалила:
– Обед! Званый обед начинается!
Я поднялась с кресла, нервно потёрла взмокшие от волнения ладони.
Наступил час, когда предстоит предстать перед Марготом и его девятью ландграфами. Светлая, помоги!
В сопровождении Свены и охраны проследовала по лабиринтам коридоров, полукруглых сводчатых арок, лестниц и вошла в шумный, вычурно — ярко украшенный зал.
Он был огромным, как и всё в Тринаре, призванное демонстрировать мощь королевства, при этом почти лишённым очарования шаельской роскоши.
Мы были чужими здесь, а наша свита в окружении тринарцев походила на изысканные цветы, пробивающиеся в тени кряжистых деревьев. А я…
Моё появление заставило всех замолчать.
Старалась держаться величаво, я проследовала к длинному столу, за которым восседал король Тринара, мой отец, брат и тринарские ландграфы.
Всё шло гладко, но ровно до тех пор, пока не увидела знакомую фигуру. Гхарт Роберт, одетый во всё мрачное, злым бирюком смотрел на меня, словно на врага, которого растерзал бы голыми руками.
Сердце загрохотало, как сумасшедшее, готовое пробить рёбра и выскочить из груди. Однако я заставила себя отвернуться, сделать вид, что более не смотрю в его сторону, тем более не думаю о нём.
Вот только выбросить из головы взгляд, наполненный ненавистью, было непросто, потому что гхарт Роберт меня, кажется, возненавидел. Но за что?
Глава 8
Глаза отца выдавали клокотавшую в нём ярость. Он возмущён моим самоуправством, хотя я позволила себе лишь прислушаться к совету Знающей и надеть другое платье.
Но отступать поздно. Музыка стихла. Танцоры расступились. Под взглядами придворных я подошла ближе к столу, за которым собрались самые влиятельные мужчины Тринара, и склонилась в реверансе.
Лиеры в смелых нарядах здесь тоже присутствовали, но исключительно как наблюдающие за празднеством зрительницы. Они и другие вельможи стояли вдоль стен, украшенных флагами, оружием, гобеленами, и приглушённо перешёптывались, обсуждая происходящее.
Я приготовилась, что придётся присоединиться к ним, но неожиданно мрачный король Тринара, расправив широкие плечи, скрытые синей накидкой, и, поправив тёмную косу, перекинутую на грудь, пробасил:
– Княжна, почтите нас своим присутствием.
Сразу же по его левую руку появилось свободное место.
Губы отца дрогнули, растягиваясь в довольной улыбке. Он сообразил, что именно неожиданный наряд пробудил в короле симпатию, которая дала мне важное преимущество. Ведь даже королева не присутствовала на «трапезе», а мне оказали такую честь.
– Благодарю, Сиятельный!
Под завистливыми взглядами тринарской знати я заняла место среди ландграфов.
Слуги поставили чеканную тарелку, подали приборы, огромный кубок, наполненный почти до краёв.
Я подняла тяжелую чашу и с улыбкой обратилась с краткой речью к Марготу, наблюдавшему за мной:
– Благодарим за гостеприимство, Сиятельный король Тринара! – после чего пригубила немного терпкого вина́.
Суровые гхарты, облачённые в цвета королевской семьи и своих родов, не обрадовались моему соседству. Гхарт Роберт, сидевший на другом краю стола, так вовсе напрягся.
Его неприязнь задевала, возмущала, однако, несмотря на сильное волнение, я заставила себя улыбнуться.
Глаза Роберта опасливо сощурились, как будто он увидел ядовитую гадюку, и от лавины накрывшей меня ненависти, презрения, едва не заискрился воздух.
Прежде чем его отношение стало очевидно всем остальным, он тряхнул головой – волнистые пряди упали на лицо, скрыв гнев. Вот
