Елиорнавия из клана Сигур - Владарг Дельсат
Странно, что хомо не опознали старшую девочку. Алье-то уже опознать невозможно – после Изменения она – копия мамы, так как папы у нас не было. Но дети у нас не пропадают, да и у хомо тоже, значит, факт того, что девочку не опознали, может что-то значить. Ведь где-то она родилась, где-то регистрировалась… Эта мысль захватывает меня полностью, отвлекая от размышлений о самцах.
Девочка лет двенадцати, ставшая «мамой» для Алье и других детей, потому что у них не было никого, должна была где-то родиться, ходить в школу, у неё должны быть родители или опекуны… Почему тогда хомо не могут этого всего обнаружить?
– Давай в Управление, – командую я водителю.
Если девочка не засветилась у хомо, то можно определить её родителей – по подобию. Эта техника недавняя, циклов пять существует. Артефакторы изобрели возможность по изображению ребёнка определить родителей у хомо или клан у нас. С родителями у хомо было бы сложно, но у них теперь есть общая картотека рождённых и имеющих документы – тоже, кстати, Правитель Лиу придумал. Он умный, мудрый, настоящий Правитель, только вот я совсем не хочу становиться его… никем.
Транспорт закладывает вираж прямо перед Галереей, ведущей к хомо, направляясь в прямо противоположную сторону. Если девочка родилась в неволе, то нужно взять период побольше – циклов двести-триста, что для хомо – несколько поколений, а для нас, дай Санктус, одно. Если даже она и невольница, корни её обнаружить можно, а от них уже искать дальше – когда исчезли, куда исчезли? Тогда можно выйти на злодеев ещё и с этой стороны.
А могут ли у хомо быть невольники? Этого я не знаю, спрошу у Катора попозже, сейчас горю желанием проверить свою идею, а потом надо будет… По результатам. А результаты должны быть, потому что просто из воздуха дети в нашем мире не берутся. Какая-то мысль проскакивает в моём напряжённом мозгу, но не удерживается в нём достаточно, чтобы оформиться.
Транспорт резко останавливается у Управления, я подхватываю на руки спящую Алье, чтобы как можно скорее отправиться на этаж Архива. На мгновение мне кажется, что я вижу Алекса, и что-то внутри как будто отзывается теплом, немедленно задавленным моим раздражением. Сколько можно?! Я ему не нужна! Я для него – только игрушка! Игрушка, и больше ничего!
На этаж Архива буквально влетаю, быстрым шагом направляясь по указателям в сторону «Просмотровой». Так называется координационная комната, в которой можно сделать запрос в архив. Я буквально вбегаю в неё, не обращая внимания на появившиеся при моём появлении улыбки. Я знаю, что эти улыбки появляются от моего вида, но мне на это наплевать. Наплевать, я сказала!
– Чем можем помочь, охранительница? – интересуется сотрудник Архива.
– В радиусе трёх сотен циклов нужно определить родственников этого ребёнка, – я кладу перед ним фотографию мёртвой синей девочки.
Взгляд его сразу становится очень серьёзным – по фото видно, что ребёнок мёртв, кроме того, о моей находке знают все сангвизы. Кивнув, сотрудник начинает работу. Это может занять много времени, которое мне надо провести так, чтобы не думать об Алексе.
– Результат не гарантируется, – предупреждает он меня, что истине соответствует – хомо начали регистрировать своих детей сравнительно недавно, циклов сто…
Мысли возвращаются к целителю. Если бы я для него что-то значила, он бы попытался хотя бы найти общий язык, объясниться, когда я остыла. А он меня сторонится, значит, игрушка, показавшая зубы, ему неинтересна. И чего я хотела? Ведь я знала, знала, что так будет! Знала, но надеялась…
– Охранительница, – зовёт меня сотрудник Архива. Что, так быстро результат? Неожиданно.
– Да? – подхожу к нему, а он кивает на артефакт, переливающийся золотым.
– То есть абсолютное совпадение? – не выдерживаю я. – И кто же это?
Передо мной ложится лист бумаги, увидев который, я шокировано замираю: это справка по исчезнувшему у хомо ребёнку. Полторы сотни циклов назад у них исчезла девочка, при этом ни хомо, ни мы её найти не смогли. Справка передо мной говорит о том, что на фото – именно эта девочка.
Это, пожалуй, шок! Хотя теперь понятно, куда она пропала… Но как могли хомо спрятать её так, что не нашли и мы? И прошло полторы сотни циклов… Либо хомо научились сохранять тела, либо девочки – из прошлого, либо… из прошлого только одна девочка? Может ли такое быть? Надо поговорить с Катором, а затем и с учёными…
Что-то это всё должно значить, раз девочка идентифицируется на сто процентов… Но, может быть, это и не она, а, например, клон? Нужно вспомнить, когда там хомо с клонированием игрались. Может быть, она была одной из подопытных? Такое вполне вероятно, но при этом смущает отсутствие сведений о других пропавших. Может быть, тут сработало прикрытие экспериментов? Сейчас можно об этом думать бесконечно, но точно выяснить вряд ли удастся.
Нужно ехать к Катору, ехать и общаться с хомо. Искать, что случилось, а вовсе не думать о Лиу и Алексе. Что мне до этих самцов? Пора уже перестать верить в детские сказки. Это птенец может верить в Выбор с первого взгляда, в половинки души, в то, что самку посчитают сангвизой, а я уже взрослая и знаю: чудес не бывает! Не бывает на этом свете ни чудес, ни сказок… Не видать мне Выбора. А тем, кто считает меня забавной, лучше со мной не встречаться, раз личностью они считать самку не готовы.
***
– Здравствуй, Катор, – здороваюсь я, заходя в его кабинет. Алье идёт рядом, держась за мою руку. Она уже окрепла, с учётом добавок крови в детскую пищу. – У меня новости и вопросы.
– А нам пока похвалиться нечем, – сокрушённо вздыхает полицейский. – Рассказывай, охранительница.
Алье сразу же получает от «доброго дяди» кусочек хлеба и из разговора выпадает, полностью отдавшись питанию, как будто я её вообще не кормлю. Но тут я не обижаюсь, понимая, что для неё значит этот хлеб. Понаблюдав немного за дочкой и напомнив себе, что надо спросить о колыбельных и сказках для неё, я поворачиваюсь к Кантору – мне нужно видеть его глаза.
– Полторы сотни циклов назад пропала девочка, которую найти не смогли ни мы, ни вы, – начинаю я издали.
– Помню, – кивает Катор. – Дарина её звали, по-моему. И что?
– Старшая девочка идентифицирована как эта Дарина, – отвечаю я ему. – С поправкой на истощение и обескровливание.
– Но полторы сотни лет! – хомо используют другие названия циклов, это я знаю.
– Варианты делятся на фантастические и не очень, – продолжаю я свой рассказ. – К фантастическим относятся путешествия во времени, а к не очень… Ты не помнишь, когда хомо увлекались клонированием?
– Лаборатория Аргуса… – буквально шепчет Катор, а я вижу, что «волосы дыбом» – это не метафора. – Ты права, Аргус проводил опыты и с клонами, и с кровью… Если считать, что у него остались ученики, продолжившие дело учителя, то всё становится на свои места.
Аргус Даиваи – около двух сотен циклов назад был такой хомо, считавший себя наполовину сангвизом, хотя это технически невозможно – мы не совместимы генетически. Так вот, этот хомо проводил опыты на детях, разными путями отобранными у родителей. Выяснилось это как раз по запаху крови, учуянному патрулём Внешних Пределов. Тогда был большой скандал…
Сначала думали на покровителя из сангвиз, которого искали очень серьёзно, а потом буквально выпотрошили Аргуса, называвшего себя учёным. Так всё и выплыло… Уцелевших детей передали родным, лаборатории уничтожили, хотя ведь могли и не найти все, а самого «учёного» просто утилизировали – в удобрения переработали, не усыпляя. Так вот, если вдруг окажется, что это что-то вроде Аргуса, у хомо сразу же будут большие проблемы, Правитель такого не простит.
– Спасибо, – от души говорит мне Катор. Мотив понятен – я пошла к нему, а не к Правителю, что хомо оценил. – Мы немедленно всё выясним!
Всё, теперь хомо будут рыть носом землю, но что-то найдут. Если это существует, то обязательно найдут. Катор
