Сошествие в Аид - Хейзел Райли
Вместо этого я вежливо киваю — мол, посторонись, дай дорогу. Хайдес послушно отходит, следит за каждым выражением моего лица, пытаясь угадать следующий ход.
Я киваю ещё раз, с самодовольной улыбочкой, и оставляю его с открытым ртом.
Затем подхватываю купюру и разрываю пополам. Швыряю ему в грудь и подхожу вплотную к его приоткрытым губам.
— В следующий раз, когда так меня унизишь, я переломаю каждую кость в этой руке. Понял?
Мне не нужно видеть его реакцию. Не хочу слышать ни звука. Я прохожу мимо и быстро ухожу — подальше, чтобы наконец позволить себе развалиться.
И, сворачивая за угол, уже далеко от Хайдеса Лайвли, я чувствую солёный вкус слёз на кончике языка.
***
Будильник на тумбочке показывает, что до полуночи полчаса, когда я сбрасываю одеяло и встаю. Джек, сопящая напротив, не шевелится. Одна босая ступня свисает с кровати, из-под голубого пухового одеяла.
Я не переодеваюсь. Натягиваю худи поверх пижамы и запрыгиваю в Vans, небрежно затягивая шнурки. Выскальзываю из комнаты с телефоном в руке — на экране открыт чат с единственным человеком безумнее меня, который поможет осуществить мой план.
Хочу сыграть с тобой.
Прямо. Без недомолвок.
Ответ прилетает через несколько секунд, пока я иду по коридорам общежития к выходу.
Мне тут искать двойное дно? Потому что я за.
Хочу сыграть в твою пятничную игру. Пусть сегодня не пятница и ты меня не звал. Поднимай братьев. Через десять минут встречаемся.
Йель ещё не вымер. Пара студентов бродит туда-сюда; периодически отзываются голоса, и я вижу, как охрана делает обход. Оказавшись вне их поля зрения, я юркаю к задней части здания и начинаю подниматься по лестнице.
На втором пролёте телефон вибрирует в кармане.
Хейвен, ты рехнулась? Мы не можем играть в мою игру. Ты помнишь, почему?
Я фыркаю.
Ещё как помню. Поэтому я хочу твою, а не чью-то чужую. Возражения не принимаются. Знаю, что вы не спите, и знаю, что тебе нравится эта идея. Шевелись.
Я распахиваю пожарную дверь и выхожу на крышу Йеля. Точнее, на крышу главного здания — того самого, где несколько месяцев назад я узнала, в чём состоят игры Гермеса Лайвли.
Разговаривать с Хайдесом снова у меня нет ни малейшего желания — особенно после его слов и поступков. Но часть меня, та, что вдумчиво перебирала всё случившееся, уверена: что-то тут не сходится. В Греции он казался искренним. И до того тоже. Очень до того. А потом я улетаю раньше, чем они, — и вдруг на следующий день я «ничего не значу», и он «хотел только секса». Нет. Я не буду дурочкой-протагонисткой.
Ну ладно, я дурочка — но по другим причинам. Я хочу довести Хайдеса до предела. Если я права, и я ему не безразлична, он не позволит мне играть с Гермесом. Не в эту игру. Он утащит меня на руках. И будет умолять о прощении.
Я стою в нескольких шагах от парапета, обхватив себя за плечи, борясь с холодом. Гермес оказывается куда оперативнее, чем я думала: проходит совсем немного времени — и он появляется.
На нём фуксиевый костюм — пиджак и клёш. Похоже, любимая модель. Тени на веках того же цвета, столько блёсток, что сияют даже во тьме. Позади — все братья, включая Афину.
— Хейвен, какого хрена ты творишь? — рычит Хайдес, выныривая из задних рядов и обходя Гермеса.
Я указываю на парапет.
— Играю с Гермесом. Вы принесли алкоголь?
Афродита, с холщовой сумкой на плече, вытаскивает две стеклянные бутылки и протягивает их Гермесу. Хайдес смотрит на передачу с неверием, морщась.
— Вы все с ума посходили? Герм, ты не можешь играть с ней!
Гермес протягивает мне одну из двух бутылок. На этикетке — мятная водка. Он уже откручивает свою — похоже, другого вкуса.
— Почему нет? Хейвен хочет играть. Я хочу играть. Наши братья хотят смотреть. Погнали. Раз уж хоть кто-то согласился на мои игры…
— Гермес, я засуну тебе эту бутылку в задницу и буду махать тобой как флагом, — рычит Хайдес.
Устав от его упертости, делаю шаг к нему, привлекая внимание.
— Что такое, Хайдес? — язвлю, улыбнувшись уголком рта. — Ещё час назад ты сообщил, что я — просто перепих, и тебе на меня плевать. Тебя волнует, если я встану на парапет и сыграю с Гермесом? Ты переживаешь за мою безопасность? Или просто хочешь всем испортить веселье?
То, как он на меня смотрит, заставляет кожу покрыться мурашками. Длинная дрожь пробегает по позвоночнику — и дело не в холоде. Наоборот, мне жарко. Я бы сняла худи, если бы не пижама со Смурфиками и надписью: «КАК ЗОВУТ СМУРФИКА-НАРКА? СМУРФАНУТЫЙ».
— Хейвен, — шепчет Хайдес, не в силах удержать со мной зрительный контакт, — только не вздумай лезть на этот парапет.
Я отступаю. Откупориваю бутылку и кидаю ему пробку.
— Иначе что? Ты не сможешь дальше делать вид, что я тебе безразлична? Твоя маскировка треснет?
Хайдес запускает пальцы в волосы, взъерошивая их так, как я ещё не видела. Афродита и остальные наблюдают за нами с такими лицами, что мне хочется рассмеяться. Если бы я не была так на нервах. Если бы его присутствие не сводило меня с ума. Эта резкая линия челюсти, кадык, который вздрагивает, чёрная прядь, падающая на лоб, — ту самую прядь ещё вчера я могла убрать ладонью, и он улыбался. Кончик его языка, скользящий по нижней губе, — и как же я хочу сделать это вместо него.
Господи. Как же я зла на него.
Хайдес уже собирается что-то сказать, но я ловлю миг, когда он передумывает. Вижу на лице тот самый момент, когда он решает сменить тактику. Отступает на один, два, три шага. Растопыривает руки, приглашая.
— Ну давайте. Играйте. А загадки задам я.
Окей. Этого я не ожидала. Не так всё должно было пойти. Он и правда хочет, чтобы я играла?
Времени разбираться в его намерениях нет. Гермес торжествующе выкрикивает и чокается горлышком своей бутылки о мою.
— Начинаем с двух глотков. По полной. Потом полезем.
Мы чокаемся. Я следую правилам: набираю мятную водку в рот дважды и глотаю. Вкус так себе, но не такой ужас, как у рома. Стараюсь не морщиться — все Лайвли уставились на меня. Словно Гермеса тут и нет.
Я забираюсь на парапет. И по ошибке гляжу вниз. Дыхание учащается, на секунду накрывает свирепая дурнота. Вместо того чтобы двигаться быстрее, я вростаю в бетон и
