Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка - Салма Кальк
Так, новое имя, кто это — госпожа Сандрин?
— Да у господина Гаспара все по струнке ходили, и госпожа Сандрин, и жена, и сёстры, и господин Фабиан тоже, — вступила Жанна. — А сейчас некому навести порядок. Госпожа Эдмонда вчера сильно шумела, что-то у неё там с постелью не то, а госпожа Сандрин сказала — как заведено, так и сделаем, завтра свежие простыни постелим.
О как. Кажется, мне срочно нужно знакомиться с госпожой Сандрин и привлекать её на свою сторону. А пока…
Я осторожно села на кровати, спустила ноги на приступочку, нашарила комнатные туфли. Кровать скрипела, и на скрип тут же прибежали и Мари, и Жанна, и Берта.
— Доброго вам утречка, госпожа Викторьенн!
— Как вы себя чувствуете? Сейчас попросим для вас завтрак!
— Господин Фабиан прислал человека передать — господин Тиссо придёт к полудню!
Отлично, конкретика.
— А который у нас час? — нужно же понимать, сколько в моём распоряжении времени.
— Начало девятого, — сообщила Мари.
— Отлично. Мне бы завтрак, и помыться уже наконец-то.
— Вы уверены, госпожа? — обе, и Мари и Жанна, смотрели с тревогой. — Вам не станет хуже?
— Мне станет лучше, — сказала я как можно более сурово.
Девы поклонились. А Берта улыбнулась:
— Вот и правильно, раз желаете помыться, то значит — пошли на поправку.
Завтрак прибыл довольно скоро — и это оказался омлет, вот прямо омлет, и свежий хлеб, и немного масла, и — кофе, да? Кофе? О радость, о награда.
— Раз вы пошли на поправку, значит, будете арро, так? — спросила Мари.
— Буду, — кивнула я.
Слово запомним, и как же хорошо, что Викторьенн тоже любила кофе!
— Госпожа Эдмонда будет бурчать, что нечего тратить деньги на заморскую горечь, но вы же хозяйка, — выдохнула Жанна.
На птичьих правах хозяйка, что уж. Но готова делать всё, чтобы по-настоящему. Интересный проект, да?
Но чтобы получить этот проект, за него придётся побороться. Равно как и дома — чтобы получить финансирование, нужно долго доказывать, что ты разумна, благонадёжна и деньги пойдут именно туда, куда заявлено.
Отличный завтрак поднял мне настроение.
— Пожалуйста, поблагодарите всех на кухне, было очень вкусно, — сказала я.
Девы переглянулись — что-то новое, да? Но Жанна кивнула и отбыла с подносом. А я оглядела Берту и Мари.
— А сейчас — что там нужно? Натаскать воды? Согреть? Кому скомандовать?
— Воды принесли, — поклонилась Берта. — Если вы готовы, можно пойти в умывальную.
О, умывальная. Отлично. Мне приносили кувшин и тазик, а тут прямо умывальная?
Комната оказалась следующей в ряду за гардеробной, и там на ножках стояла… фарфоровая ванна. Не всё потеряно, честное слово. А рядом — два бака с водой.
Дальше я стала свидетелем чуда, не меньше — потому что Берта всплеснула руками, и вода из бака оказалась в ванне мгновенно и вся, и ни капли не пролилось на пол. А потом она опустила ладони в воду и держала их там, держала, держала… и от воды пошёл пар. Ну и дела. Волшебство, как оно есть.
С меня сняли сорочку, придвинули к ванне приступочку, помогли забраться в горячую воду… блаженство. Полное блаженство. Как будто пришёл из долгого похода и наконец-то смог попасть в ванну. Я закрыла глаза от удовольствия и кажется, едва не замурлыкала.
Берта, посмеиваясь, скомандовала остальным — чего стоите, мол, вперёд. И дальше меня в шесть рук приводили в порядок.
Спа-салон на дому в восемнадцатом веке включал отмокание в ванне, мытье — и спинку потёрли, и бока, и пятки поскребли, и ногти подстригли и заполировали, и все лишние волосы удалили каким-то средством, тоже магическим.
За косу взялась Берта — осторожно расплела, распутала пальцами мокрые пряди, и принялась мыть, а потом намазывать какими-то веществами и столь же осторожно расчёсывать. Меня дважды извлекали из ванны, полностью меняли воду, и погружали туда снова. Да, если бы не удивительные способности Берты — мыться бы мне в холодной воде, и никогда не достичь этого прекрасного состояния чистоты и лёгкости.
После мытья волосы сушили — сначала Жанна отжимала льняным полотенцем, потом Берта осторожно водила ладонями вдоль всей их длины и я ощущала приятное тепло. А потом меня завернули в простыню и подвели к зеркалу.
Что ж, в зеркале отражалась по-прежнему худая, но уже намного более симпатичная особа. Волосы у Викторьенн оказались светлые, прямые и неплохого качества — будут держать причёски, как миленькие. Это хорошо, значит — по возможности никаких париков сомнительной чистоты. Сейчас же Мари заплела косу, уложила её на затылке, закрепила шпильками и накрыла кружевами.
Берта вновь что-то делала с платьем, теперь серым с вышивкой — оглаживала мои бока сзади, подтягивала шнуровку спереди, закрывала её клапаном, расправляла кружева — новые и прочные, не то, что у Симона.
И в этот момент пришла Тереза — она тоже была одета в другое платье, серо-розовое, и причёсана, и косынка у горла застёгнута брошью с жемчужиной.
— Викторьенн, ты снова красавица! — сообщила она и бросилась обниматься. — Все упадут, как увидят тебя!
Я только вздохнула — куда там упадут, не верю. Поправила такую же косынку, закрывшую декольте, у меня брошь была с тремя жемчужинами. Нужно вообще провести ревизию — что у меня есть. Уже можно, справлюсь.
— Я слышала, господин Тиссо прибыл, они о чём-то беседуют с господином Фабианом в кабинете Гаспара, — говорила Тереза. — Пойдёмте туда, Эдмонда с Симоном тоже должны прийти.
Да, пойдёмте. И узнаем уже, что там за завещание и с чем его едят.
Тереза привела меня в просторное помещение, где у окна удобно стоял стол — чтобы всегда было достаточно света, по стенам — шкафы, с непрозрачными запертыми дверцами, и несколько стульев. И там я увидела, кроме господина Фабиана, того самого поверенного, господина Тиссо, неизвестную величину.
Одетый с претензией — серый вышитый бархат, кружева много, и оно явно дороже, чем на платье Викторьенн, кольца на пальцах, одно даже с камнем. Видимо, нотариусы живут неплохо, как и у меня дома. Или пускают пыль в глаза — чтобы приманить состоятельных клиентов, кто ж доверит судьбу имущества юристу в ветхой сорочке?
Невысокий и подвижный, он
