Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес
– Фэрейн? – Я быстро стираю блестящую пыль кристаллов с ее лица, обнажая ее неподвижные бледные черты. Она выглядит такой спокойной. Ее лоб расслаблен, губы слегка приоткрыты. И вдруг я понимаю, что это за пыль: пыль джора. Остатки того кристаллического панциря, который ее покрывал.
О боги, дышит ли она? Я прижимаю ухо к ее груди. Сердцебиение, сильное, стабильное и отчетливое, песней своей услаждает мой слух. Подавив всхлип, я прижимаю Фэрейн к себе, глажу ее волосы, покачиваю туда-сюда. Я вдруг сознаю, что молюсь, пою старые трольдские песни хвалы, хотя вовсе и позабыл, что когда-то их знал. Не знаю, как долго мы остаемся в таком положении. Может статься, что вечность. Может статься, это единственный рай, что я когда-либо познаю. Если так, то я благодарен. И я останусь здесь, и не нужно мне никакой другой жизни. Просто позвольте мне быть с ней. Позвольте обнимать ее и знать, что она рядом.
Затем она шевелится.
По моим венам будто проносится огненная вспышка. Я смотрю вниз, на ее лицо, гляжу, как ее светлые брови хмуро сходятся вместе.
– Фор? – бормочет она, и сердце мое взмывает ввысь сквозь каверны этого мира и улетает прочь в небеса.
– Фэрейн! Фэрейн, любовь моя! – Мой рот находит ее лоб, щеку, челюсть, губы. Она пытается ответить на мой пыл, но слишком слаба для этого. Ее дрожащие пальцы легонько касаются моей щеки. Быть может, она находит в себе достаточно сил, чтобы внушить мне некий покой, потому что я обнаруживаю, что снова могу дышать. Я долго сижу, просто держа ее на руках. Неспособный говорить или думать. Просто существуя.
Некоторое время спустя она отстраняется. Ровно настолько, чтобы взглянуть на меня. Ее глаза – это те же глаза, что я знал с самого начала: один голубой, другой золотой. Оба сияют остаточными следами света урзула.
– Она спит, – говорит Фэрейн.
Сперва я не понимаю. Затем до меня медленно доходит, что мир не трясется и не взрывается миллионом осколков в эту самую секунду.
– Арраог? – выдыхаю я, отчасти опасаясь, что призову ее звуком ее имени.
Но Фэрейн мягко улыбается и снова кладет голову на мое плечо.
– Ей нужно было это почувствовать. Печаль, утрату. Она слишком долго их сдерживала.
Пускай я и не притворяюсь, что понимаю, о чем она говорит, но перед мысленным взором на миг встает образ моей жены и невообразимого существа.
– Боги воистину одарили тебя, – вновь шепчу я ей в волосы. Но даром оказалась не ее магия, не в самом конце. Это было ее сочувствие. Ее милость. Ее способность видеть других, пусть даже они сами себя не видят. Ее выдержка, отточенная годами сокрушительной боли. Все это. Таковы были ее дары, истинные дары, которые сделали мою Фэрейн уникально сильной. Которые сделали ее ответом на все мои молитвы.
– Боги создали тебя по образу милосердия, – говорю я. – Они послали тебя спасти нас.
– Да, – просто отвечает она. – А тебя они послали спасти меня.
Глава 45. Фэрейн
Труп Мэйлин лежит рядом с краем утеса. Сухие потоки крови из дюжин ран пятнают кристаллы вокруг нее.
Горе Фора бьет меня ножом, достаточно острое, чтобы я пошатнулась. Я кладу руку на выступ скалы и восстанавливаю равновесие, притягивая из него мягкий резонанс. Спустя все это время, похоже, я учусь балансу. Боль всегда будет частью моей жизни – так распорядились боги. Но именно боль придает этому существованию форму и смысл. Возможно, я никогда не буду ей рада. Но верю, что могу научиться наконец не бояться ее.
Убедившись, что достаточно укрепила себя, дабы выдержать самые сильные из чувств Фора, я опускаюсь на колени рядом с ним и телом его матери. Ее лицо перепачкано спекшейся кровью, искажено агонией ее смерти. Она всегда собиралась умереть именно так. Теперь я это понимаю. Таков был ее план с той самой секунды, когда мы встретились.
– Жизнь за жизнь, – шепчу я и тянусь к своему кулону, который послала мне Мэйлин – дару разом доброты и контроля. На месте его нет; Сул забрал его с собой, когда оставил меня в той камере. Его центр сейчас совсем темный? Или же внутренний свет восстановился – теперь, когда цена за жизнь уплачена?
Без него я чувствую себя странным образом потерянной.
Фор долгое время молчит, изучая лицо женщины, которая бросила его. Интересно, какую часть ее истории он знает? Чуть поморщившись и приготовившись к боли, которую это принесет, я тянусь к нему и сжимаю его ладонь. Вверх по руке поднимается еще один укол боли, взрываясь у меня в затылке, но я переплетаю свои пальцы с его и продолжаю держать. Если я способна разделить боль дракона, то уж наверняка могу разделить и боль моего мужа.
– Я верю, что в конце она пыталась поступить правильно, – наконец говорит Фор, его голос звучит сдавленно от наплыва противоречивых эмоций.
– Так и есть, – тихо отвечаю я.
Фор кивает, как будто этого достаточно. Затем он протягивает руку, чтобы закрыть ей глаза. Однако, когда он касается матери, ее тело рассыпается облаком мерцающей пыли. Он ахает и отстраняется, и мы вдвоем глядим, как эти последние поблескивающие остатки уплывают вдаль, прочь из сада, и разносятся по всему Мифанару, лежащему внизу. Это странное зрелище – тот гордый город, подвергшийся подобной катастрофе, но так и не уничтоженный до конца. Его все еще можно было бы отстроить, если бы остался хоть кто-то из трольдов, кто мог бы попробовать сделать это. Но его улицы и порушившиеся здания теперь населяют лишь статуи.
Интересно, смотрит ли Мэйлин на нас из того тонкого пласта существования на пороге смерти? Задержалась ли она настолько, чтобы увидеть, принес ли плоды ее план, был ли убит дракон? Как же отчаянно она желала сделать жертву Зура оправданной! Сомневаюсь, что она довольна тем, как все обернулось.
Но я с самого начала ей говорила: я не убийца.
Я бросаю взгляд на Фора. Его лицо выражает шок: вся радость от нашего воссоединения утрачена пред лицом столь масштабной трагедии и разрушений. В каком-то смысле ему было бы легче, если бы миру пришел конец. Тогда бы он не оказался сейчас здесь, подбирая обломки, пытаясь понять, как ему быть королем этого уничтоженного королевства.
Я крепче сжимаю его руку.
– Она тебя не бросала, – тихо говорю я. Не знаю, правильно ли делаю, это ли ему сейчас нужно. Но Мэйлин заслуживает того, чтобы эту правду узнали. – Она
