Тление - Лорел Гамильтон

и восемь (172 см. — прим. переводчика), все еще подтянутый, и выглядел… ну, как мой отец. На нем были брюки цвета хаки, синяя рубашка поло и что-то вроде жакета, который не был застегнут. Даже одежда на нем была привычной. Он выглядел так же, как всегда — какая-то часть меня почувствовала облегчение, а другая возмутилась. Не знаю, почему. Мы восемь лет друг друга не видели. Он обернулся, чтобы заговорить с кем-то, и мне в глаза бросился розовый. Толпа истончалась и люди проходили мимо нас со своим багажом. Моя мачеха, Джудит, находилась рядом с моим отцом — высокая, стройная, улыбчивая. Это не застало меня врасплох. Я знала, что она приедет, но желудок у меня все равно завязался узлом. Ее светлые блондинистые волосы были убраны под ярко-розовый шарфик или платок, так что я не очень хорошо их видела. Прическа была гладкой и идеально уложенной. Ее макияж будет таким же. На ней был розовый дизайнерский свитер, остального я пока не разглядела, и тут я поняла, что рядом с ней маячила розовая тень. Это была Андрия в похожей одежде, а ее прямые блондинистые волосы были убраны назад розовым ободком. Они часто подбирали одежду так, чтобы она сочеталась, когда мы были моложе. Прикиды матери и дочери в пастельных тонах, которые на мне смотрелись просто ужасно, на них всегда смотрелись отлично. Я сопротивлялась до тех пор, пока Джудит не прекратила включать меня в эту команду. Мне было лет одиннадцать. Я не хотела, чтобы меня исключали, потому что Джудит была моим единственным шансом на новую маму, но мне просто не хотелось носить розовое.

Никки автоматически передвинул меня к себе за спину, когда один из пассажиров чуть в меня не врезался. Это вышло случайно, но Никки был моим телохранителем, так что я позволила ему делать свою работу. С приближением свадьбы хейтеры все больше срывались с нарезки — они не хотели, чтобы мы получили свой хэппи энд, независимо от того, моногамный он будет или нет.

Лицо моего отца озарилось, когда он меня увидел — казалось, он искренне рад нашей встрече, что было круто, потому что я этого не ожидала. Это заставило меня улыбнуться в ответ и помахать ему рукой. Он тоже мне помахал, и вот они уже оказались рядом с нами. Он горячо обнял меня, и я обняла его в ответ, но тут его ладонь напоролась на ствол на моем ремне — он напрягся, не зная, куда деть руки, так что я неловко отстранилась. Отца не слишком радовал тот факт, что его маленькая девочка работает с копами, не говоря уже о том, что она сама стала такой же — слишком уж это опасно.

Джудит обняла меня следующей, тоже довольно горячо, что застало меня врасплох, потому что она перестала обнимать меня еще с тех самых пор, как мне стукнуло двенадцать. Она обняла меня за плечи — в зоне, свободной от пистолетов.

— Анита, так здорово снова тебя увидеть. Отлично выглядишь!

Андрия добавила:

— Серьезный и отличный прикид, — она не казалась расстроенной тем фактом, что я была одета лучше нее, и это немного меня задело. Я хотела хоть раз выглядеть круче, но куда важнее мне было, чтобы ее это расстроило. Да, мерзкое желание, но я хотя бы понимала свои мотивы, а не пряталась от них.

— Спасибо, вы обе выглядите очень мило и комфортно для самолета.

Они обнялись и прислонились друг к другу висками, словно позировали на камеру.

— Мы так давно не носили похожих нарядов в стиле матери и дочери, я не смогла удержаться, — сказала Джудит. Они продемонстрировали свою спортивную обувь — белоснежную с розовыми блестками, которые будто бы кто-то на них просыпал, но я знала, что они были там изначально. Я также знала, что каждая такая пара обошлась где-то в три-четыре сотни баксов. Видела их в одном магазине, когда нам срочно нужно было отовариться для дополнения одного моего наряда. Я могла бы отдать такую сумму за обувь, и Жан-Клод бы отдал, чтобы увидеть меня в ней, но не конкретно в такой.

Папа протянул руку Никки и спросил:

— Ты Мика или Натэниэл?

Никто их них даже близко не походил на Никки, а значит, мой папа не заморочился тем, чтобы меня загуглить.

— Фредерик, — обратилась к папе Джудит, — Мика Кэллахан пестрит во всех новостях, и он ничем не похож на этого джентльмена.

Она предложила ему свою руку. Никки колебался всего мгновение, прежде чем принять ее. Руки у Джудит были достаточно крупными, чтобы не потеряться на фоне его ладоней, и она всегда встречала других крепким рукопожатием.

— В таком случае, это, должно быть, Натэниэл Грейсон? — с улыбкой уточнил мой отец. Казалось, он испытал облегчение от того, что Джудит вмешалась в этот разговор.

Джудит и Андрия рассмеялись. Это был тот смех, который очень явно говорил «я знаю то, чего ты не знаешь». Обычно женщины так смеются, когда ляпнули что-то пошлое о мужчине, который находится с ними в одной комнате, а ему говорить не хотят, но при этом им почему-то хочется, чтобы люди вокруг знали, что они плохие девчонки. Мне никогда не нравился этот прикол с «безопасной» грязью в разговорах, который использовали многие американки. Я стала говорить «американки» в тот момент, когда выяснилось, что слишком много женщин вокруг меня выросли в совершенно других условиях в других странах. Так или иначе, этот смех и то, что за ним стояло, мне не нравился, но, может, я слишком много лет провела за пределами девчачьих тусовок и просто проецирую? Подумаю об этом позже. Я стараюсь быть честной.

— Фредерик, дорогой, — Джудит часто произносила его имя в таком комплекте, словно «дорогой» было его фамилией. Порой это казалось проявлением нежности, которое, как я надеялась, в один день почувствую к кому-нибудь сама, но иногда это просто был лукавый и снисходительный тон, которым обычно говорят: «Бедные мужчинки, ничего-то они не понимают».

Отец посмотрел на нее, ожидая, что она продолжит свою фразу. Если ему и не понравилось выражение ее лица, он этого не показал, но, опять же, возможно, я проецирую и притягиваю за уши. Мы с моим психотерапевтом много говорили о визите моей семьи и о том, как тяжело мне будет через это пройти — увидеть Джудит и Андрию, но особенно — Джудит, если уж по чесноку. С этим я спорить не могла.

— Ты не посмотрел ни одну ссылку из тех, что мама