Тление - Лорел Гамильтон
Никки склонился надо мной и заговорил так, чтобы слышала только я, а не люди, которые бежали мимо нас, чтобы успеть на посадку.
— Мы не соревнуемся в том, у кого было самое дерьмовое детство, Анита. Это нормально, что тебе страшно, что ты чувствуешь себя травмированной, если это то, что ты чувствуешь.
Я уставилась на него — его лицо находилось так близко от моего.
— Но я не была травмирована, — возразила я.
— Ты говоришь это, но твой пульс и холодный пот на спине и ладонях утверждают обратное.
— Ничего не скроешь от оборотня, — прошептала я.
Он ухмыльнулся и сказал:
— От териантропа, или ты не получала новые указания об использовании более инклюзивного термина (термин, который охватывает больше переменных — прим. переводчика), когда речь заходит о ликантропах и других видах оборотней?
Это вызвало у меня улыбку, и он будто бы заранее знал, что так и будет.
— Тебе же насрать на политкорректную лексику.
Он тоже улыбнулся, а его лицо находилось так близко, что заполнило все вокруг.
— Абсолютно насрать.
— Ты всегда говоришь мне, что нельзя целовать телохранителя на публике, — напомнила я.
— Думаю, мы в безопасности до тех пор, пока кто-нибудь не рванет к нам с сумкой на колесиках, — ответил он и подался ко мне для поцелуя, а я помогла ему, встретив его губы своими. На мне была ярко-красная помада и полный базовый макияж, так что нам стоит быть аккуратнее, потому что, если все смажется, я не смогу это исправить, ведь у меня с собой нет косметики. Обычно я не наношу базовый макияж, чтобы можно было просто стереть испорченную помаду и нанести ее заново. Без шума и пыли, но сейчас у меня не было ни средств, ни навыков, чтобы поправить смазанный макияж, если вдруг нас с Никки занесет. Это был один из самых аккуратных поцелуев, который мы с ним когда-либо разделяли. Он отстранился с красной полоской посередине губ. Некоторые мужчины моей жизни придумали для таких случаев термин «гоночная полоса». Не могу с ним спорить, так что не стану.
Никки улыбнулся и шепнул:
— Ж-ж, ж-ж (Никки имитирует звук гоночного мотора — прим. переводчика).
Я хихикнула, хотя почти никогда этого не делаю.
— Мысли читаешь.
— Это моя работа, — ответил он. Что правда, то правда. Он шепотом добавил: — Я — твоя Невеста, предполагается, что ты трахаешь нас и кидаешь на передовую в битве против своих врагов, чтобы мы их задержали, а ты могла смыться. Такие, как мы, долго рядом не задерживаются, и уж конечно ты не должна в нас влюбляться.
— Наверное, будь я вампиром, я бы знала правила, — сказала я.
— Некромантия, все вампирские силы — никаких минусов, — с улыбкой ответил он.
— Не все силы, — возразила я, улыбаясь ему в ответ, и как-то так оказалось, что мы держимся за руки, пока я смотрю на него — слишком романтичный жест для появления на публике, когда мое лицо пестрит во всех заголовках рядом с Жан-Клодом. Не так давно в интернете ходили слухи о том, что я собираюсь бросить Жан-Клода и сбежать с Никки. Дошло до того, что ему пришлось оставить пост моего главного телохранителя, но потом на нас напал Деймос, и мне захотелось, чтобы Никки был рядом, так что хрен с ним, безопасность превыше всего. Народ и пресса знали, что мы полиаморны, и что наша полигруппа намного больше стандартной, однако новость о том, что и у меня, и у Жан-Клода были другие любовники — кто-то принимал это, кто-то нет, и уж точно это не останавливало посторонних от попыток навязать нам правила моногамии. Один сайт со сплетнями разместил у себя фотки Жан-Клода с Эйнжел под руку на каком-то мероприятии, а она была нашей общей девушкой. Я в этот момент выполняла ордер на ликвидацию в другом штате, и тогда пошли слухи, что он бросает меня ради нее.
Мы с Никки разорвали наш поцелуй и обернулись, чтобы увидеть группу молодых девушек — то ли школьниц, то ли студенток колледжа, и все они активно строчили что-то у себя в телефонах. Вот дерьмо. Они запостят все в интернет еще до того, как я встречу свое семейство с самолета и мы уедем отсюда. Не Деймоса я сейчас боялась и того, что он нас обнаружит, а различных групп хейтеров и СМИ. Первый в истории вампирский король Америки собирался жениться на маршале сверхъестественной ветви США, а значит, он заключал брак с тем, кто охотится и уничтожает одичавших вампиров и оборотней, а также других сверхъестественных граждан, на счету которых появились чужие смерти. Но я была не просто сверхъестественным маршалом, я была Истребительницей, я была Войной. Первое прозвище мне дали вампиры еще в те времена, когда я искренне верила, что никогда в жизни не стану встречаться с такими, как они, а второе я получила от других маршалов. Я была из числа Всадников Апокалипсиса. Меня прозвали Войной, потому что на моем счету значилось больше всего легальных убийств по сравнению с другими маршалами. Знали бы они моего шафера, маршала Теда Форрестера, он же — Смерть, на его счету смертей было куда больше, если бы только нелегальные можно было считать, но Эдуард о них не расскажет, да и я тоже. Маршалы Бернардо Конь-в-яблоках и Отто Джеффрис были, соответственно, Голодом и Чумой. Они тоже знали о прошлом Эдуарда, но у них своих секретов навалом, так что они тоже болтать не станут.
Никки выудил из кармана салфетку и принялся вытирать свои губы, чтобы избавиться от «гоночной полосы».
— Не будем смущать твою семью.
— Они в курсе, что я поли, — ответила я
— Знать об этом и иметь с этим дело — две разные вещи, — возразил он.
В этом был смысл, так что я позволила ему стереть свою помаду и убедить меня в том, что на мне она по-прежнему смотрится идеально. Еще одна большая группа людей появилась в коридоре, слегка изгибаясь в сторону кафедры сотрудника охраны. Мне снова бросились в глаза светлые волосы, но в этот раз, когда толпа рассеялась, я увидела своего папу. Он меня пока не заметил. Выражение лица у него было нейтральным. Ростом он был пять
