Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
Минутку, а чьи это руки?!
Айлин распахнула глаза и задохнулась – женщину, одетую в лиловое, что наклонилась над ней, она видела лишь однажды и только в зеркале, но мгновенно узнала и глаза цвета темного янтаря, и веточку вереска в темных волосах, убранных просто, но изящно, и ласковую улыбку…
Значит… Значит, путешествие не было сном, раз она очутилась в Претемных Садах! Правда, странно, что сама Госпожа так ласкова к ней… Или это вовсе не Сады? Но что же тогда?
Претемнейшая снова улыбнулась, глядя на Айлин с нежностью:
– Ты очнулась, моя милая? Как я рада!
Перед глазами появился белоснежный платочек, шелково блестящий, украшенный по краям изысканной вышивкой – Айлин различила все те же цветочки вереска, крохотные, лилово-розовые, вышитые так искусно, что казались живыми… Айлин поспешно протянула руку к платку и замерла, поняв вдруг, насколько грязная у нее рука.
Похоже, она успела испачкаться в крови Аластора, а потом и в земле, так что ладони теперь темные и липкие. А лицо? Неужели и за него схватиться умудрилась? Наверняка, иначе почему кожу на щеках так стянуло? Ох, она, должно быть, выглядит хуже только что поднятого умертвия! Нет-нет, пачкать кровью подобную красоту совершенно недопустимо, но и оставаться такой грязной перед Претемнейшей просто невозможно…
– Не издевайся над девочкой, моя радость, – прозвучал откуда-то из-за спины Претемнейшей глубокий звучный голос, и Айлин, даже не видя, поняла – владелец голоса усмехается.
Задохнулась, боясь даже подумать, кто может разговаривать столь непочтительно с Претемнейшей в ее владениях. Но Госпожа отчего-то вовсе не рассердилась, только растерянно улыбнулась, снова бережно и невесомо погладила Айлин по наверняка ужасно спутанным и грязным волосам и зачем-то сунула платок в карман ее куртки.
– Позвольте мне помочь вам, юная леди, – прозвучал тот же мягкий голос уже совсем рядом.
Чуть повернув голову, Айлин увидела короткие замшевые сапоги, светлые штаны и самый край то ли рубашки, то ли туники из тонкого выбеленного льна, тоже светлой и украшенной затейливой вышивкой. Неизвестные цветы, травы и змеи сплетались в тонкую, прихотливую гирлянду, отблескивающую то серебром, то бледной зеленью, то едва уловимой голубизной. Какая странная одежда! Совсем не для приема гостей, разве что это очень близкие гости… Ох, вот это уж точно не ее дело, почему Претемная госпожа принимает наедине мужчину, одетого так фривольно! Порядочные девушки об этом не задумываются!
Она подняла глаза выше, на лицо незнакомца, и поразилась его непримечательности и одновременно сходству с фамильными портретами в галерее Ревенгаров! Такие же тонкие бледные губы, как были у отца, Артура и бесчисленных поколений ее предков, такие же высокие скулы и белесые брови, такие же светло-русые волосы, связанные в хвост и переброшенные на плечо. Вот только глаза… Совершенно поразительные глаза – большие, миндалевидные, с чуть приподнятым к виску внешним уголком, и радужка зеленее самых зеленых яблок, весенней травы, молодого мха и всего зеленого, что Айлин когда-либо видела. Она поспешно отвела взгляд, вспомнив, что неучтиво разглядывать незнакомца, но успела заметить, что в руках у него кувшин.
– У нее твои глаза, – растерянно произнесла Претемная госпожа, и мужчина едва заметно кивнул ей, но обратился к Айлин:
– Вы сможете встать сами?
– Я… Да, конечно! – заторопилась Айлин, поспешно села и едва удержалась от гримасы – так вдруг закружилась голова.
Как странно! Она тут же отбросила эту мысль, решив, что обдумает все странности попозже.
Зато теперь она могла осмотреть всю комнату, точнее, широкую террасу из белого мрамора. Посреди нее был накрыт самый обычный стол, как накрывали для малого ужина в доме тетушки Элоизы: трепетали огоньки свечей, легкий парок курился над стеклянным кувшином с травяным отваром, судя по цвету, а от большого, накрытого салфеткой блюда так пахло выпечкой, что Айлин невольно сглотнула и старательно посмотрела в другую сторону.
Терраса спускалась в темный сад, и легкий ветерок донес до Айлин аромат влажной земли, незнакомых цветов и клейких зеленых листочков. Где-то вдали тихонько перещелкивались соловьи…
Мужчина с кувшином отошел к ступеням, выжидающе взглянул на Айлин, и та последовала за ним, пытаясь угадать – кем же он может быть? Может быть, это кто-то из Семи Благих? Но кто? Ясно только, что не Пресветлый Воин, совсем не похож… Всеумелый Мастер? Творец Превращений? Их тоже изображают иначе. Да и что им делать во владениях Претемнейшей, ведь Творец Превращений – супруг Всеблагой Матери… А может быть, это Великий Безликий? Это объяснило бы, почему его лицо совсем ей незнакомо – ведь Великого Безликого всегда изображают с закрытым лицом…
Вода в кувшине оказалась неожиданно теплой, и Айлин умылась с таким удовольствием, какого не испытывала, пожалуй, еще ни разу. Как же приятно быть чистой! Ну… хотя бы относительно чистой! Да, вчера она выкупалась в ручье, но в дороге тело пачкается мгновенно. Мужчина тут же протянул ей платок, тоже белый, но большой и плотный, совсем не похожий на платок Претемнейшей.
– Как вы теперь себя чувствуете, юная леди?
– Благодарю вас, просто замечательно, – торопливо заверила его Айлин, пытаясь понять, как же обращаться к этому странному человеку. Меньше всего ей хотелось бы показаться невежливой! – Только… только немного странно. Разве души могут чувствовать… – Она замялась, думая, как объяснить все, что испытывает, и неловко закончила: – Чувствовать плоть?
Мужчина понимающе кивнул:
– О нет, юная леди. Конечно же, души не способны чувствовать плоть. Они попадают сюда в несколько ином агрегатном состоянии… – И, перехватив ее непонимающий взгляд, сочувственно вздохнул. – В иной… форме. Но с вами все несколько иначе. Вы голодны?
– Что? – растерянно спросила Айлин и вспомнила, что согласно этикету, оказавшись в гостях у более родовитых особ, следует отказаться от угощения, если речь не идет о званом ужине.
А кто может быть знатнее самой Претемнейшей? Она открыла было рот, чтобы заверить, что вовсе не голодна, но выпечка пахла так восхитительно! Айлин сглотнула, и мужчина снова слегка кивнул:
– Разумеется, голодны. Прошу к столу. В вашем возрасте не следует пренебрегать нуждами тела. Помнится, у моего бывшего ученика всегда болела голова от голода…
Он предложил Айлин руку с небрежным изяществом, которое сразу выдало дворянина, и повел ее к накрытому столу.
Вид высоких, даже на вид удобных кресел, обитых мягкой светлой тканью, снова вызвал в Айлин мучительную неловкость: лицо и руки удалось вымыть, но ее дорожная одежда так и осталась грязной, перепачканной пылью и потом, а уж как от нее, должно быть, пахнет! Лучше и не думать! Правда, ни Претемнейшая, ни ее неизвестный гость не выражают никакого неудовольствия, но это лишь оттого, что они учтивы.
Гость Претемнейшей любезно отодвинул кресло, и Айлин поспешно присела на краешек, надеясь, что обивка не запачкается или, по крайней мере, запачкается не очень сильно. Второе кресло, рядом, предназначалось, видимо, для Претемнейшей, и мужчина учтиво дождался, пока Госпожа поднимется с диванчика, на котором сидела до того, и займет место за столом. Лишь после этого он сел сам и принялся разливать по чашкам дымящийся травяной отвар. Айлин тайком потянула носом, но так и не поняла, какие же травы настаивались в кувшине. Вкус тоже был незнакомым, крепким и терпким, приятно-кисловатым, ягодным, с тонким цветочным послевкусием… Совсем не похоже на шамьет, но как же восхитительно!
Гость… или все же хозяин дома? – отложил салфетку, накрывавшую до
