Черное пламя Раграна 3 - Марина Эльденберт
Он посмотрел на меня как-то странно:
— Нет.
— Тогда не просите меня сделать то, на что я физически не способна.
Поразительно, как самое главное сметает все наносное. Сейчас стоя рядом с правящим мировой державой, я ощущала себя на равных с ним и не боялась говорить все, что думаю. Да, я могла ему сказать все, абсолютно все, что сейчас чувствую, и у меня не было никаких сомнений на этот счет. Больше того, мне все это казалось неважным. Звания, ранги, статусы… смешно. Нет никаких званий, рангов и статусов.
Есть просто мы. Есть я. Есть Бен. Есть наши дети. Этот мужчина — и он тоже отец.
— И они придут?
— Мы очень на это надеемся.
Ландерстерг был выше меня, как и Бен. Кажется, даже еще выше, его волосы напоминали стальные нити, но это была не седина, а, скорее, припорошенная снегом платина. Еще поражали глаза — ярко-синие, как холодное небо, и такие же ледяные.
«Мы очень на это надеемся».
А если нет? Тогда что?
Я сдавила виски пальцами, а по ощущениям — надавила на металлические диски, под которыми крутилась одна-единственная мысль: я должна спасти своих детей.
Я. Должна. Спасти. Их.
Время превратилось в тягучий камартовый флар[1], два года простоявший в открытой бутылке под солнцем и превратившийся в бесконечную липкую массу. Его ход отсчитывали удары моего сердца, а не часы. Просто что-то тонко билось внутри — удар. Секунда. Удар — вторая. Удар — третья.
Я чувствовала, как сердце замедляется и ускоряется. Чувствовала, как оно то грохочет так, что перекрывает любой звук извне, до затихает настолько, словно его во мне нет, и тогда остается только шелест волн. И, пожалуй, еще клубящаяся, яростная сила Бена, которую я почувствовала сразу же, как он опустился с детьми на колени. Эта сила вломилась в меня, вспоров изнутри ворохом воспоминаний — картинками, чувствами, образами, закипятила кровь, а после вновь вытянула из нее все тепло.
Я не представляла, что чувствуют остальные — тот же Ландерстерг, например, или остальные военные… я в жизни не видела столько вальцгардов и мергхандаров в одном месте! Такое ощущение, что здесь собралось маленькое войско, и я понимала почему: глубоководные фервернские. Это кордон между ними и городом на всякий случай.
Потому что никто не знает, на что они способны. И как в них отзовется зов Бена, если они придут.
Но они не приходили. Я чувствовала, как вместе с волнами накатывает и отступает надежда — вода оставалась естественно-подвижна, безо всякого бурления. Без бурунов. Без всплесков, характерных, когда воду вспарывает дракон.
— Я пойду к ним, — сказала я, и Ландерстерг не стал меня останавливать.
Как отец он наверняка понимал, что каждую секунду я теряю время, которое могла бы провести со своими детьми.
— Почему они не приходят? — тихо спросила я, опускаясь рядом с Вайдхэном и детьми.
Перехватывая дочь, протягивающую ко мне ручки и поддерживая сына, который вывернулся и встал рядом. Хотя еле держался на ногах.
— Не знаю, — впервые за все это время в голосе Вайдхэна не было убийственных интонаций, и он не смотрел на меня, как на пустое место. Хотя будем честны, он вообще на меня не смотрел, только на свинец безмолвной воды. — Я не знаю.
— Мам, мы не увидим драконов? — спросил Роа. — Никогда не увидим, да?
От этого «никогда» все внутри сжалось, а потом…
— Попроси их уйти.
— Что? — Вайдхэн посмотрел на меня.
— Их всех, — я мотнула головой на стоявших за спиной Ландерстерга, вальцгардов, мергхандаров. — Пусть уйдут. Пусть оставят нас одних.
Бен коротко на меня глянул, коротко, тяжело, будто хотел возразить, но… ничего не сказал. Поднялся и пошел к ним, а я притянула Роа к себе.
— Знаю, что ты уже большой и не любишь обнимашки, — произнесла тихо, — но сейчас нам надо быть всем вместе. Сейчас надо настроиться и позвать глубоководных драконов, чтобы они пришли. Только всем вместе. Одновременно.
— Громко?
— Можно громко. А можно просто от сердца. Внутри. Как хочешь.
— И они придут? — тихонечко спросила Риа, которую я крепко-крепко прижимала к себе.
— Если будем звать всем сердцем — да.
— А почему с нами он, а не папа?
Взгляд Роа ударил в меня, как совсем недавно — сила его отца. Я задохнулась, не представляя, что отвечать. Не зная, как отвечать. На ум приходила только новая ложь, но я предпочла сказать полуправду:
— Бенгарн Вайдхэн — Черное пламя Раграна. Если кто-то и может помочь дозваться глубоководных, то это он.
Роа серьезно кивнул, а я прикрыла глаза. Как раз в тот момент, когда из-за спины донеслось:
— Они уходят, Аврора.
— Хорошо.
Не знаю, откуда во мне вообще возникла эта мысль: «Убери всех». Как будто просто пришла изнутри, и я ей доверилась. Быть может, это было глупо, но у меня особо и не было вариантов. Либо следовать за своими чувствами, либо принять, что все, глубоководные оставят моих детей умирать.
— Дай мне руку, Бен, — попросила я.
Вот теперь убийственный взгляд вернулся. Тем не менее руку он мне дал, и я позволила его пальцам сдавить мои с такой силой, словно он хотел их сломать.
Наплевать. Мне все равно.
Главное сейчас — чтобы пришли драконы.
— Зовите, — попросила детей. — Роа. Риа. И помните — сердцем.
Мои малыши кивнули, и я закрыла глаза. Могла ли я быть уверена в том, что это сработает? Нет. Не могла. Но я просто упала под эти свинцовые воды — мысленно, позволяя им захлестнуть себя, затягивая на глубину.
«Помогите, — повторяла про себя. — Пожалуйста. Они совсем еще маленькие. Они так хотят жить… Пожалуйста, позвольте им увидеть всю красоту этого мира. Пожалуйста. Помогите увидеть, какое чудесное у них пламя. Я так долго скрывала его от них, но больше не буду. Я сделаю все, чтобы они были счастливы. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста!»
Сомневаюсь, что драконы слышали мои мысли, но я кричала сквозь сердце. Впуская в себя каждое мгновение — от первого крика до первых шагов. От первого слова до первого целого предложения. Все-все-все мгновения, подаренные мне судьбой рядом с этими малышами. С теми, кто навсегда в моем сердце. С теми, кто по-настоящему научил меня любить так же, как Лар — и учит до сих пор.
Я чувствовала клубящееся Беново пламя, бьющееся во мне, бурлящее, сквозь которое невозможно было различить ничего кроме. Его становилось все больше, больше и больше, и кажется, я уже горела сама, как мои дети.
Все
