Там, где цветут розы - Лера Виннер

Лера Виннер

Там, где цветут розы

1. Часть первая. Когда танцует пламя

– Хвала всем подлунным силам, вы вернулись, княгиня! В такую ночь...

Элизабет останавливается, смотрит испуганно, и есть на что. Подол блеклого голубого платья, что я одолжила у неё для своей тайной отлучки, потрепан и испачкан грязью так, что уже не отчистить, а мои собранные в простую причёску волосы растрепались и прилипли ко лбу.

– Всё в порядке, – отвечаю уверенно, тихо, хотя внутренняя дрожь никак не унимается.

Сколько времени прошло с тех пор, как я уехала, покинув дом через заднюю дверь?

Кажется, что несколько недель.

В действительности часы показывают, что меньше двух часов.

Так быстро всё случилось в доме гадалки.

Такой долгий и трудный у нас получился разговор.

Щеки после него горят так, словно меня по ним отхлестали, но перед Элизабет нужно сделать вид, что это всего лишь последствия ветра и дождя.

Милая юная девушка, сразу же, в день нашего приезда, попросившая князя принять ее. Чистое наивное создание, искавшей работу у обосновавшихся в этом захолустье господ.

Она первая рассказала мне о местной ведьме. Гадалке. Провидице. Проклятии и благословении этих земель.

«Это удивительно, княгиня!», – шептала она. – «Всё, что старуха ни скажет, сбывается. Обещает засуху, и та случается. Сулит золотое замужество той, кто уже засиделся в девицах, и жених приходит, да такой, что все завидуют. Недобрая она. Испортить может, одним чёрным глазом своим изуродовать, но коль понравитесь вы ей, на все вопросы ваши ответит. Даже не те, которые не задали».

Сейчас глаза самой Элизабет как будто даже потемнели от испуга, и, глядя в них, я поняла, что ничего ей не расскажу. Ни о том, что старуха та – прожившая века наша с ней ровесница, ни о глазах её, зелёных, ярких, живых, полных чарующего огня. Никак не чёрных.

– Князь отдыхает?

Вопрос о муже оседает на кончике языка пеплом, а дрожь охватывает все сильнее.

Быть может, и правда потому что я вымокла, хотя и, как ни странно, ни замёрзла. И совсем не устала, что ещё более удивительно.

Как будто кто-то или что-то тревожило меня до самого дома, и огромный пушистый кот, бежавший по обочине дороги вровень с лошадью, в самом деле был, а не привиделся мне после увиденного в том доме.

Элизабет кивает поспешно, но несвойственно ей неловко, потому что не сводит с меня глаз:

– Князь поднялся в свои покои.

– Он обо мне спрашивал?

Прекрасно знаю, что нет.

Князь Исмаэль никогда не спрашивает. Разве что учтиво, но как будто между делом интересуется, есть ли у меня всё, чего я хочу и в чем нуждаюсь? Угодила ли мне портниха? Довольна ли я убранством гостиной в северном крыле?

Безукоризненное воспитание радушного хозяина.

Подобным образом он мог бы принимать в своём доме престарелую тетушку или сироту, взятую под покровительство.

Вот только ни юную сиротку, ни одинокую даму в летах князь не обжег бы украдкой взглядом. Тяжёлым, задумчивым, понятным даже самой неискушенной девице.

Этот взгляд я почувствовала на себе после его успешного сватовства. И после – в день нашей свадьбы, когда гости кружились в танце, а я в своём роскошном, украшенном тончайшим изысканным кружевом платье чувствовала себя товаром, который выгодно продал купец.

Брат выглядел довольным и гордым, а я сидела рядом с мужем, не зная, чего хочу сильнее: выпить чуть больше вина, чем стоило бы, чтобы захмелеть, или напротив, принять свою участь гордо и до конца прочувствовать то, что мне предстоит...

Ни той ночью, ни одной из последовавших за ней ничего не случилось.

Заглянувший в мои покои князь только поклонился мне со всем почтением: «Отдыхайте спокойно, госпожа Верена * . Мои дети хорошо воспитаны, они вас не потревожат. В этом доме вам опасаться нечего».

Столь резкая перемена сбила меня с толку и вместе с тем я выдохнула с облегчением.

Чужой мне мужчина. Красивый, молодой вдовец, любящий отец, он должен был бы стать желанным супругом, но представлялся мне лишь покупателем, щедро заплатившим за меня золотом.

«Желай его так, как никого и никогда не желала. Как уже желаешь», – сказала та, чье имя я так и не осмелилась спросить.

К чему теперь мне были эти глупые воспоминания?

Прямо сейчас Элизабет моргает, как будто пытается подобрать ответ, который придётся мне по душе.

– Нет, княгиня.

Она хотела добавить что-то ещё, но я не оставила ей такой возможности:

– Княжна и княжич?

– Спят.

Элизабет бледнела на глазах.

Ей было страшно в эту глухую и тёмную дождливую ночь. Она не понимала, что случилось со мной за те два часа, что я отсутствовала.

Не одурманила ли, не заворожила ли меня ведьма?..

– Спасибо, Элизабет. Иди отдыхать.

– А как же?..– испуганный взгляд снова скользит по моему, а вернее, по её безнадежно испорченном платью.

Качаю головой, отвергая саму возможность дальнейшего обсуждения или её помощи:

– Не думай об этом. Дальше я сама.

Кивает, но не уходит, ждёт, чтобы я покинула кухню первой.

В любую другую ночь я не пожалела бы времени и сил, чтобы её успокоить, но сегодня у меня есть дело важнее.

_________________________

* Верена - "верная", "честная", "истинная"

2.

Испачканный подол приходится придержать, подняв юбку выше, чем это было бы прилично, если бы на меня кто-нибудь смотрел.

К счастью, никто не смотрит.

Можно снять и туфли, подняться по широкой каменной лестнице в чулках, войти в свои покои и бросить обувь у двери.

Всего пара часов отсутствия, а комната уже кажется почти чужой.

Вот чья-то шаль, оставленная на спинке кресла.

Вот свежие цветы на столике. Откуда только берутся глубокой осенью?..

А вот – огромная, но холодная постель.

«Желай его так, как никого и никогда не желала».

Правда состоит в том, что я и правда не желала никого и никогда. То существо... Та удивительная женщина, которую в этих краях прозвали старухой, не могла не знать об этом.

Может, время моё еще не пришло.

Может...

Испорченное платье Элизабет летит на пол, в самый угол ванной комнаты.

Тёплая вода для умывания, свежий травяной лосьон – всё для меня уже готово.

Моё подвенечное платье покоится на дне