Тайна Лучкиных болот - Алёна Берндт
Глава 7
Заря даже еще не показалась, не протянулась золотой ниточкой над горизонтом, когда Глаша и Ваня бежали, задыхаясь к дому деда Антипа. Вот-вот покажется каменная ограда у кромки леса, и Глаша ждала её с таким нетерпением – за ней их спасение. Только Ваня вдруг схватился за грудь, побелел и стал оседать на землю, схватившись рукой за тонкий ствол осины.
– Глашенька… беги, слышишь, – прохрипел он, глядя на девушку, черты его исказились от боли.
– Нет! Вставай, Ванечка! Вставай, миленький! Нам только до ограды добраться! – Глаша кинулась к Ване и стала поднимать его, подставляя под его руку своё хрупкое плечико.
Там, в глубине бора, и уже совсем недалеко от них, какая-то бесформенная черная бездна воя и беснуясь вырывала с корнем тонкие деревца на своём пути. Ревело чёрное месиво множеством голосов, и Глаша от ужаса почуяла в себе силу. Рванувшись, она увлекла за собой Ивана, который судорожно хрипел, но всё же пытался бежать.
– Скорее, скорее, мне его не удержать! – до Глаши откуда-то донёсся слабый и отчаянный голос Лукерьи, – Шибче, шибче бегите… бегите…
Глаша закричала, отчаянно теряя надежду на спасение, а тьма уже догнала их, обволакивая и удушая… Глаша упала на траву, рядом с Ваней, глаза которого закатились.
Вдруг сильная рука дёрнула Глашу вверх, чей-то голос звал её по имени и увлекал вперёд. Она почти ничего не видела перед собой, дышать было больно, только сил и хватило приметить, что это дед Антип тащил их с Ваней за собой, а впереди маячила старая каменная ограда. За оградой кричала что-то бабушка Марфа и от её слов тьма чуть отпрянула назад, выпустив людей из своих могильно-холодных объятий. Но тут же собралась, сгустилась и с многоголосым рыком кинулась вдогонку.
Через мгновение Глашу оглушило – такой крик муки и боли разнёсся по округе, что всё живое в ужасе кинулось в разные стороны. Где-то у топи вскинулась стая воронья и с карканьем разлетелась, всполошив лес. Все трое – Глаша, Ваня и дед Антип – ввалились за ограду и упали на траву.
То, что их преследовало с воем ударилось о каменную ограду и криком своим оглушило всех, кто был под защитой старых загадочных камней. Тьма, жалобно завывая, рассыпалась прахом, который тут же уносили резкие порывы ветра в сторону топи.
Глаша уронила голову на траву и закрыла глаза…. Теперь им ничего не грозит!
Немногим позже Глаша открыла глаза и поняла, что лежит на широкой лавке в доме деда Антипа. Голова гудела, всё тело болело и саднило, словно она голышом продиралась сквозь заросли крапивы.
– На-кось, испей, – услышала Глаша и над нею склонилось бородатое доброе лицо деда Антипа.
Какой-то терпкий отвар сперва показался ей горьким, но освежил и успокоил Глашу, постепенно она перестала дрожать и только теперь вспомнила всё, что случилось с ними этой ночью.
За окном уже рассвело, лампадка ярко горела в углу под святыми образами, Глаша попыталась подняться и посмотреть, что же с Ваней, где он, но дед Антип удержал её:
– Ты лежи, Глашенька, лежи. Жив Ванятка наш, над ним сейчас бабка Марфа колдует. Не станем ей мешаться, нам вот тебя на ноги поставить надобно…
Много дней пролетело, пока оправился Ваня, хоть и не помнил он почти ничего из того, что же произошло с ним на топи, а лихорадка терзала его тело и сознание. Но, дело молодое, сильное, отошла хворь, и вот уже сидит он, похудевший и осунувшийся, на крылечке дедова дома и смотрит, как не торопясь идёт от калитки к каменной ограде старая знахарка бабка Марфа, а позади её догоняет весёлая Глаша. Зашлось радостью сердце, и словно сил прибавилось!
– Бабушка Марфа, родимая, благодетельница ты моя, – начал Ваня, глядя, как запаривает в горшке старая знахарка корешки и травы, что-то пришёптывая над ними, – Благослови тебя Господь за дела твои добрые, а только когда уже можно мне будет домой пойти? Матушке помогать надобно, да и отцу одному в кузне каково!
– Когда скажу, тогда и пойдёшь! – строго отвечала бабка Марфа, но глаза её смеялись и светились теплом, она украдкой подмигивала Глаше, – А покуда тут тебе надобно силы набираться. Матушка твоя была у меня, знает всё, сколь тебе тут быть, у деда.
Мать Ивана, Агриппина, когда узнала от деда Антипа о случившемся, просидела возле метущегося в беспамятстве сына не одну ночь. А потом побывала на Малинниковом хуторе у старой Марфы, принесла ей в узле то, что знахарка просила, и поклоны клала земные за спасение сына. Но пуще всего родители Ивана кланялись Глаше!
Агриппина плакала и обнимала смущённую девушку, называла её доченькой, и век Бога молить за неё обещала. Глаша смущалась от такого, особенно когда увидела слёзы на глазах Ваниного отца, крепкого, словно семижильного мужика, запросто гнущего подковы одной рукой. Глаше он в землю поклонился, за сына её и Бога благодарил.
Старая знахарка приходила к деду Антипу каждый день, чтобы проведать Ивана. Парень шёл на поправку, хоть бы спать начал без того, чтобы посреди ночи взметнуться с криком. Бабка Марфа заваривала травы и корешки, растирку приготовила, чтобы посиневшие до щиколоток ноги оттирать.
– Бабушка, а расскажи, почему так всё вышло, – осторожно спросила Глаша.
Она тоже каждый день на Смолкин выселок бывала, и теперь сидела у окна с шитьём, Ваня перебрался поближе к милой и ловко орудовал клещице́й вывязывая рыбацкую сеть. Он уже почти оправился, только иногда случившееся на топи давало себя знать, возвращаясь удушливым кашлем.
– А что вышло, – пряча улыбку, отвечала бабка Марфа, расталкивая в маленькой ступке какой-то сухой корешок, рядом дед Антип сидел у припечка и плёл лапоть.
– Ну, отчего Лукерья Спиридона сгубила? И остальных тоже? И почему нас спасла?
– Вон чего, всё вам скажи, – усмехнулась знахарка, – Страшно́ то сказание, не забоитесь?
– А чего, чай ведь мы не дети малые, не забоимся, расскажи бабань, – усмехнулся Ваня, – Дюже интересно!
– Давно было, – начала бабка Марфа, – Сам-то Спиридон Глушков тогда парнишком ещё бегал. У семейства ихнего и дом справный
