Тайна Лучкиных болот - Алёна Берндт
А ранней весной у тутошнего Бобровского купца Игната Рябинина дочка с Уезду приехала. Отец Катерину в уезд отправил учиться, когда там курсы какие-то для девиц открыли на манер столичных. Намеревался повыгоднее взамуж отдать, чтоб человек был состоятельный, в губернии уважаемый, а не простонародец какой. Только сама Катерина, видать насмотревшись в Уезде вольной жизни, не в пример деревенской, сама себе суженого присмотрела. Говорили в народе, что за тех, кого отец ей в мужья прочит, Катерина идти отказывалась и грозилась на себя руки наложить, коли её станут неволить. Как уж Катерина Спиридона себе приглядела, никто не ведает… А только и он не против такого к себе внимания оказался, сам-то Спиридон! Сначала от людей таились, конечно, Катерина со Спиридоном, но ведь у нас в Бобровке рази такое от людей утаишь! Стали судачить, сперва потихоньку, а потом уж и во всю пошло… Как убивалась Лукерья! Даже лекаря звали, со Старокаменки приезжал, пилюль насыпал, снадобье какое дал…да что, не излечить такое пилюлями.
На Пасху уж и вовсе перестал Спиридон таиться, гордо индюком ходил рядом с Катериной. После того уж куда ему деться – надо с Лушей разговаривать, негоже такое – как девку опозорил, ведь сватана перед людьми! Поговорили видать… а уж после узнали, что уже тогда тяжёлая Лукерья была, от Спиридона понесла, так вот… Лушин отец, как прознал, на двор Глушковых с багром прибежал, да так Спиридона отделал, что тот три дни с лавки не вставал.
Сказывают, что потом и сам Игнат Рябинин к Устиновым в дом был, денег сулил… за что мзду давал, и правда ли это – никто не знает. Мать Лушина к батюшке нашему была, дескать, как так, позор девке допускает, и на всю семью! А что тот батюшка? Стар уж был отец Акинфий, а купец видать ещё и денег ему не пожалел, на приход пожертвовал… Потом и сама Катерина Лушу встретила, что-то говорила, убеждала что ли. Убежала в слезах Лукерья, не стала разговоры говорить.
И вот на что Катерине этот Спиридон сдался… ведь и не красавец писаный, ни стати, ни лица, волосёнки жиденькие! Правду сказать, и она лицом неказиста, фигурой тоже не удалась. Ну да ему-то понятно – это ж с купцом породниться, а у того сынов нету, три дочки, и Катька меньшая.
А потом страшное случилось… пропала Луша. Сколь искали, а только возле самой топи ленточку нашли, да девичий шитый венок. Утопилась Лукерья, не снесла позора.
Глава 8
Глаша уронила шитьё и испуганно глядела на старую знахарку. Ваня держал девушку за руку и старался сохранить невозмутимый вид, дескать, чего сказок то бояться. Но и у него по спине то и дело пробегала дрожь. Уж ему-то было от чего дрожать, теперь он и сам понимал, что сама Лукерья водила его по топи…
Дед Антип уж за второй лапоть взялся, а и он отложил лыко, слушая рассказ бабки Марфы. Он и сам знал то, что рассказывала знахарка, но и ему было любопытно, что же она расскажет дальше.
– И что же, Спиридон женился на Катерине, и все Лушу позабыли? – спросила Глаша и в голосе её слышалась жалость.
– Оженились, да. В Уезде венчались, в Бобровке-то остереглись, – бабушка Марфа достала из печи горшок, – Обедать пора, хватит уж сказок то…
– Бабушка, расскажи, – Глаша подскочила с лавки, – Я сама обед налажу, ты только сказывай ещё! Почему тогда… всё так сделалось дальше?
– Ну, расскажу, что ж, – бабка Марфа присела на скамью, глядя как шустрая Глаша справляет обед, – Опосля отец Лушин Спиридона пришибить хотел, потому что матушка Лукерьи слегла после смерти дочери… а ведь поди ж, топи эти старые, старше всех времён людских, и коли пропал в них человек, уж и тела не отыщешь… Дочка пропала, кровиночка, и над могилкой не поплачешь, какая мать такое сдюжит. Урядник старокаменский приезжал, чего-то шнырял тут, выспрашивал. Утряслось всё со временем, конечно, Устиновых семейство собралось, да и уехало в Кузнецово, там у них родня почитай, что полсела. Говорят, оправились, ничего…
– А Спиридон с Катериной что же, жили счастливо?! – сердито нахмурила Глаша, – Погубили Лушу, и зажили?!
– Да не так, чтобы счастливо, – покачала головой Марфа, – Одно дело, когда на милой сердцу оженишься, а другое дело… когда на купеческое приданое заришься. Жизнь жить, не поле перейти. Избу новую справили молодым, просторную, хоть отец Катерины и против такого зятя был, а куда уж деваться… Поговаривали, что непутёвая Катерина-то была, слухи нехорошие про неё в Уезде ходили. Видать понял купец, что надобно пристроить дочку хоть бы даже за Спиридона, пока берёт, подальше от позора на весь Уезд. А Катерина хозяйка никудышная оказалась, поколачивать её Спиридон начал, так говорили, ну да кто ж знает правду. Лет десять прожили, или около того, ребятишек никого не прижили, а только хиреть начала Катерина, иссохла в тростиночку. Несладко видать жилось с тем, кому не мила… На Крещение нашли Катерину – удавилась в амбаре. А Спиридон не шибко по жене и горевал, словно и помолодел даже, стал себе молодку приглядывать, из вдовых, али ещё какую. Только никто не спешил за него, а ежели настырничал – так братья или отцы и побивали такого ухажёра. Так вот и вдовствовал до самой смерти…
– Его Лукерья забрала, – задумчиво проговорила Глаша, – Отплатила за себя… и, наверное, за Катерину тоже, ведь и её Спиридон погубил!
– Лукерья не только его забрала, – странно улыбнувшись, сказала бабка Марфа, – Вот послушайте… Как-то пошла я за коренцами в лес, далеко забралась. Обратно верталась уж под сумерки, а у самой
