Любовный треугольник - Элла Александровна Савицкая
С ужасом поднимаю глаза. Оля молча плачет, прикрывая рот рукой.
Он любит её… любит…
Тело покидают силы, и я не в состоянии себя контролировать, опускаюсь на колени.
— Не забирай его у меня, — прошу, чувствуя, как меня начинает трясти.
— Ани, Господи, встань, — бросается она ко мне, а я перестаю соображать адекватно.
Вижу её, представляю, как он к ней уходит, и всё… меня срывает.
Из глаз текут слезы, грудную клетку рвут рыдания.
— Пожалуйста, не забирай, — хватаю её за руки. — У нас маленькие дети. Как они без него? Если Давид бросит нас, я с ума сойду.
— Ани, встань, прошу тебя, — шокировано расширяются её глаза.
Она пытается поднять меня. А я не могу. Сама себе ощущаюсь неподъемной. В груди тяжело бухает из-за того, как спазматически бьется сердце.
Мне кажется, я сейчас умру.
— Я не вынесу этого, — отчаянно тяну её за кофту, — не вынесу. Оля, умоляю.
— Перестань. Поднимись, Ани, пожалуйста.
— Как женщина женщину прошу. Не забирай отца у детей. Я так люблю его. И если…
— Оль?
Мы обе вздрагиваем, переводя взгляды на голос, внезапно прозвучавший, как ушат холодной воды.
Давид, стоя в дверном проёме потрясённо смотрит на нас. При взгляде на меня, его губы искажаются, в глазах мелькает шок, неверие, а потом… Потом он смотрит на неё, и я цепенею. Потому что в её адрес его эмоции приобретают совсем иной характер. Там сожаление, тепло, вина, столько всего, что я, не сдержавшись, роняю руки на пол и громко всхлипываю.
Он никогда так не смотрел на меня…
— Встань, Ани, — гневно подтягивает меня за руку и ставит на ослабленные ноги. — Домой.
Я не вижу Олю, пока покачиваясь, шагаю вперед, только слышу, как она судорожно втягивает воздух за моей спиной.
— Давид, — оборачиваюсь на мужа.
Он отрывает от неё взгляд и, обхватив мой локоть, подталкивает меня к двери.
— Я сказал — домой.
53 Давид
Захлопываю за Ани дверь и обойдя капот, сажусь в машину.
Кровь волнами бьет в мозг, мышцы, как канаты. Завожу двигатель и срываю машину с места так резко, что Ани отбрасывает на спинку.
Она снова всхлипывает, а меня этот звук накаляет до такой степени, что, не выдержав, луплю ладонями по рулю.
— Зачем ты поехала к ней? — выдавливаю сквозь зубы, не отрывая взгляд от дороги.
По крови гуляет ярость, отравляя собой каждую клетку.
— Давид..
— Зачем?
— Хотела поговорить, — резко дернувшись, Ани вцепляется пальцами в мою руку, — Давид пожалуйста, не бросай меня.
Её слова, как электрошок, снова и снова долбящий по сердцу. Первый удар пришелся, когда я услышал в квартире Оли голос Ани. Второй — когда увидел её на полу. Третий, когда посмотрел в полные боли зеленые глаза. И эти удары сука, один за другим хреначат в сердечную мышцу, намереваясь не заставить её нормально работать, а отключить.
— Как ты узнала адрес?
— Я не смогу без тебя, не смогу, — в истерике не слышит меня.
— Адрес? — цежу сквозь зубы.
— Ты не сделаешь этого, правда? Не поступишь так со мной и мальчиками. Не бросишь одних.
— Замолчи, Ани, — сбрасываю её руку, и тут же резко даю вправо, потому что едва не влетаю в едущий впереди седан.
— Давид, я умоляю. Не разводись со мной, — ревёт, теперь уже сжимая моё бедро, — Разве я заслужила такое? Я делала всё, чтобы ты был счастлив. Чтобы наша семья была счастливой. Не бросай нас. Я не вынесу.
— Молчи. Дай доехать домой, — сжимаю руль, упрямо смотря сквозь лобовое.
Только вместо дороги перед глазами выжженный образ до чертиков испуганной Оли.
Сердце сжимается и начинает колоть. Я блядь старался оградить её от малейшего напоминания о моей семье, а Ани …
Неконтролируемо снова бью по рулю, от чего она вздрагивает.
Несусь по проспекту, едва успевая давить на тормоз на светофорах. Ани плачет, уткнувшись лицом в ладони, а меня выворачивает.
Потому что Оля там одна…
Заехав во двор, выхожу из машины и вхожу в дом. Ани плетется следом. Заходит на кухню под прицелом моего взгляда, но ближе чем на метр не подходит. Глаза красные, вид убитый.
Чувство вины по отношению к ней колышется на задворках сознания. Ей больно. Знаю, что больно. Только факт того, что я причинил ей эту боль и удерживает меня от того, чтобы не сорваться сейчас.
— Давно ты знаешь?
— Сегодня узнала, — болезненно морщится, — Точнее я подозревала, а сегодня твоя мама подтвердила.
— Мама? — ярость новой вспышкой долбит в голову. — Ты говорила об этом с ней? Она адрес дала?
Ани ежится, отступая на шаг.
— Я не знала с кем еще поговорить. Не понимала. А ты не говорил ничего. Мне было страшно и очень плохо, — подбородок начинает дрожать, по щекам снова текут слезы. — Она просто сказала, что ты с Олей… и я поехала поговорить.
— Ты должна была поговорить со мной.
— Я говорила, — смотрит забитым животным, — я спрашивала есть ли у тебя кто-то. Ты сказал, что нет. Почему ты соврал?
— А что бы изменилось, если бы я сказал правду? Если бы ты узнала, что я люблю другую женщину что-то поменялось бы? Ты как-то иначе отреагировала бы? Пошла бы на адекватный разговор? Нет. Ты задала тот вопрос, чтобы услышать отрицательный ответ и успокоиться.
Ани с места рывком подкидывает прямиком ко мне. Глаза в ужасе распахиваются, она хватает меня за ворот куртки и лихорадочно мотает головой.
— Это я тебя люблю, Давид. Я… Так сильно люблю, — тянет меня к себе, стараясь вжаться губами, но я отрываю её пальцы. Обессиленно упав передо мной на колени, впечатывает ладони мне на бедра, убиваясь в рыданиях, — пожалуйста, не уходи от нас. Я не смогу. Родители… они не выдержат. И мальчики… если ты их бросишь…
Еле на ногах стою, ощущение, будто удавку на шею накинули. Внутренности мясорубкой перемалывает.
Отхожу от неё, чтобы не сидела у меня в ногах, но она хватается за мои джинсы и так получается, что я протаскиваю её по полу.
— Давид, не уходи, — просит навзрыд.
Меня окатывает ледяной волной. Не сдержавшись, бью ладонью по столу.
— Встань немедленно, — схватив её за плечи, дергаю наверх, — твое поведение вызывает жалость, а не желание остаться с тобой. Слышишь?
Нет, она не слышит. Мотает головой, все еще пытаясь схватиться за меня. Приходится силой усадить ей на стул.
— Я никогда не брошу детей, — чеканю по буквам, но мои слова дают обратный эффект.
Она снова бросается мне на шею и
