То самое чувство - Лия Роач
"Может, встретимся завтра? Я очень соскучился".
*
– Как спала? – продолжает Никита утренний ритуал обмена приветствиями.
Я улыбаюсь: – Как убитая. Правда. Даже не сразу поняла, где нахожусь.
– Что снилось?
– Ничего. Слишком короткий сон для сновидений. Я обычно проваливаюсь и нич…
– Ответ неверный, – хмыкает он.
Я улыбаюсь еще шире: – Ты ждал, что я скажу, будто видела во сне тебя?
– Ну конечно. Приснись жених невесте и все такое. Или современные девушки такой ерундой не занимаются?
– Занимаются. Странно, что современные парни об этом в курсе, – парирую я, приподнявшись и прислонившись к спинке дивана, одновременно приглаживаю и расчесываю пальцами растрепанные и спутанные после сна волосы.
– Туше, – он улыбается. – Большинство парней, действительно, вряд ли в курсе, но я – исключение. Благодаря и Павле Степановне, которая вбивала в нас с братьями разного рода фольклор едва ли не кулаками, и Вике, – имя бывшей девушки он произносит значительно тише и косится на меня. Потом быстро добавляет: – Ты же знаешь ее неуемную болтливость.
– Все знают, – усмехаюсь я.
– Поэтому всё, что знает Вика, знаю и я.
– Понятно, – сочувствующе киваю я.
"Даже то, что знать тебе не нужно", добавляю мысленно, имея в виду информацию о том, зачем мы ходили в клуб.
Мысль об этом снова возвращает меня к сообщению Дэна и вопросу, нужно ли – и хочу ли я? – на него отвечать. Но я ее отгоняю – сейчас точно не время думать о другом парне.
– Как насчет омлета на завтрак? – спрашивает Никита, явно желая сменить тему.
– Тут что, еще и завтрак подают?! – подыгрывая ему, восклицаю с преувеличенным удивлением.
– И даже в постель. – Он играет бровями, и я смеюсь.
– Ничего себе сервис! Вы меня балуете Никита Юрьевич, я могу и привыкнуть.
– На то и расчет, – с улыбкой змея-искусителя он медленно наклоняется ко мне, заставляя инстинктивно вжаться в диван, и впивается в мои губы с жадностью, с которой заблудившийся в пустыне припадает к источнику воды.
Я даже пугаюсь такой неожиданной пылкости, и на поцелуй отвечаю не сразу, но и, ответив, продолжаю упираться руками ему в грудь, словно защищаясь. Он не сразу, но замечает это и, оторвавшись от меня, хрипло рычит:
– Дуй в ванную, или я за себя не ручаюсь.
Спеша последовать совету, я соскакиваю с постели и скрываюсь в ванной комнате, где предусмотрительно запираюсь изнутри. И только тогда выдыхаю.
– Трусиха! – говорю своему отражению в зеркале и некоторое время разглядываю слегка раскрасневшееся, но в остальном, на удивление, обычное лицо.
Ни следов дефицита сна, ни помятости, ни безумного блеска в глазах, ни даже размазанного макияжа, хотя смыть его перед сном я, конечно же, не потрудилась. Хоть из макияжа на мне только тушь, но именно она обычно и делает из нас по утрам мишек-панд.
Отмерев, быстро умываюсь, расчесываю и заплетаю волосы в обратную французскую косу – мыть голову возможности нет. Да и времени. Пока занята плетением, против воли вспоминаю о предложении Дэна встретиться. И с досадой и последовавшей за ней вспышкой злости признаюсь сама себе, что хочу увидеться с ним. Не могу ответить зачем, но и врать себе не хочу. Может, потому что осталась какая-то недосказанность, какая-то неясность, но, скорее, потому что меня к нему необъяснимо тянет – если уж не врать, то до конца. Меня к нему тянет, и сопротивляться этому притяжению я не умею.
Мне тут же становится стыдно за свою слабость, за эти предательские мысли, и я снова пытаюсь изгнать их из головы. Резко обрываю свое уединение в ванной, потому что только так могу запретить себе думать. И это срабатывает, но ненадолго.
*
В машине, когда Никита везет меня в школу, по радио в утреннем шоу рассуждают на тему ревности – обоснованной и беспочвенной – в отношениях. Одна из дозвонившихся в студию слушательниц рассказывает мутную историю о том, как ее бросил молодой человек незадолго до свадьбы, застав в компании другого парня и обвинив в измене. Девушка пыталась доказать ему, что измены не было, и что тот парень был парнем ее подруги, но он все равно отменил свадьбу и расстался с ней.
– Правильно и сделал, – одобряет Никита действия несостоявшегося жениха, и я пораженно переспрашиваю:
– Что правильно – обвинить, не разобравшись?
– Правильно, что не повелся на оправдания и не стал ее слушать, – убежденно заявляет он.
– То есть, – спрашиваю после паузы, – если ты когда-нибудь увидишь меня с каким-то парнем, даже не спросишь кто это?
Он поворачивается ко мне, сверлит внимательным взглядом и кивает. Вернув внимание на дорогу, отвечает:
– Если увижу, я и говорить с тобой не буду. У тебя не будет шанса что-либо мне объяснить.
– Почему? – не понимаю я такой категоричности. – Это же может быть кто угодно – брат, сосед, друг, одноклассник, в конце концов.
– Одноклассник вроде этого Ромы? – бросает он в ответ.
– Что за предубеждение у тебя против Ромы?
– Нет предубеждения. Пока нет, – подчеркивает он и добавляет: – Предупреждай меня обо всех своих братьях, друзьях и особенно одноклассниках заранее. Это же просто. Соберешься увидеться с вашим Костей – скажи. Соберешься на встречу с одноклассниками – сообщи. И никаких проблем не будет. Но под "увижу с парнем" я не имею в виду, что вы будете просто стоять рядом, а именно "вместе". Понимаешь разницу?
Он снова отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня.
– В смысле поцелуи, обнимашки? – уточняю, мысленно примеряя обозначаемые условия к своей возможной встрече с Дэном.
О ней я ему, конечно же, не скажу. Не сомневаюсь, что в его случае и "просто стоять" зачтется за если не измену, то предательство.
– Примерно, – Никита кивает.
– Еще что-нибудь?
– Мне все варианты перечислить? – он заметно раздражен, но я не унимаюсь.
– Было бы неплохо, чтобы точно знать, что в твоей системе координат можно, а чего нельзя.
Он молчит долго и напряженно. Я начинаю жалеть, что спросила, и не зря.
– Мне не нравится этот разговор, – говорит он наконец, останавливаясь на последнем светофоре перед школой.
– Почему? Ты сам его начал.
– Ты спрашиваешь, как человек, который имеет намерение сделать пакость и заранее выясняет, какой размах может себе позволить.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не охнуть от того, как точен он в своих выводах.
Я настолько открытая книга для него?!
Светофор загорается зеленым, и Никита трогается с места. Через сотню метров тормозит напротив входа в школу, под знаком "стоянка запрещена".
Ко мне не поворачивается, смотрит вперед и молчит.
Я кладу руку поверх его ладони на
