Любовный треугольник - Элла Александровна Савицкая
— Нет. Дело не в этом, — улыбается он, — Ты сказала, что ищешь работу на неполный рабочий день?
— Ищу.
— А я ищу человека, который мог бы мне помогать в ресторане. Я уже двоих сменил. Все не то. Один еду выносил с кухни, а вторая по телефону трепалась каждую свободную минуту. Мне бы человека, которому я смогу доверять. А тебя я знаю давно. Как и то, что ты очень ответственная. Неполный рабочий день меня вполне устраивает. Зарплатой не обижу. Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не отказала.
30 Оля
— И что ты ответила? — встревоженно спрашивает Мариам.
Включив громкую связь, я сижу около окна с чашкой горячего чая и смотрю на разноцветные листья, неторопливо падающие с деревьев под действием усилившегося ветра.
— Отказала. После того, как твой отец поступил с тобой, думаю, работать на него было бы с моей стороны как минимум, неправильно.
На самом деле предложение Тиграна Армановича ввело меня в ступор. Я ожидала чего угодно — вплоть до того, что он даже не заговорит со мной, ведь я подруга его дочери «предательницы»… Но предложение работы — это что-то прямо из разряда фантастики.
— Оль, — тихо говорит Мари, — я на днях говорила с Ани. Она сказала, что родители тяжело переживают то, что я ушла.
Сжав крепче чашку после услышанного женского имени, подношу чай ко рту и делаю большой глоток.
Подруга часто возвращается к этой теме. Понимаю, что у неё болит. Знаю, как сильно она их любит, и несмотря на то, что сейчас она счастлива с Демьяном, она все равно так или иначе тяжело свыкается с новыми обстоятельствами.
— Мари, знаешь… может это и неправильно… но я рада, что они тяжело это переживают.
— Оль…
— Что? Ну, а как? Ты знаешь, я никогда не пойму этого. Перестать хотеть тебя видеть из-за чего? Правил? Неизвестно кем придуманных дурацких устоев?
Она вздыхает, а я понимаю, что меня несёт не в ту степь. Виновато выдыхаю.
— Прости… Ты знаешь, как я реагирую на всё это.
— Знаю. И я благодарна тебе за поддержку. Но они мои родители. Я всегда буду их любить и волноваться за них, что бы не случилось.
Наверное, я бы тоже так переживала о своих. И ведь переживала… Когда папа спился и в какой-то момент ненавидел меня, обвиняя в том, что это я сделала из него инвалида, я все равно любила его и ждала его одобрения. Хоть малейшей улыбки в мой адрес, теплого слова…
Родители всегда будут нашими родителями.
— Как он, Оль? — спрашивает Мари, — Ани сказала, что мама жалуется на его состояние здоровья.
— Выглядит не очень, если честно, — ставлю чашку на подоконник и берусь за пачку оставшихся сигарет. Курить я бросила еще летом, но иногда, когда справиться с эмоциями не получается, беру одну и долго кручу в пальцах, — не похож на себя.
— Да? Так плохо всё? Боже, — в голосе Мариам сквозит искренняя тревога.
Слышу, как она начинает ходить, потому что дыхание учащается.
— Но, если он спросил о тебе, думаю, это значит, что он волнуется, — делюсь своими мыслями.
— Да? Ты тоже так подумала? Я даже допустить эту мысль боюсь.
— Думаю, да. Во всяком случае, изменился он сильно. Сердце болеть на ровном месте не начинает.
— Ох… папочка… — Мариам всхлипывает один раз, а потом второй, — Оль, милая… а если ты устроишься к нему?
— Что прости? — от неожиданности даже отрываюсь от холодильника и беру в руку телефон.
— Давида там не будет. Вы не пересечетесь. Он почти не общается с родителями. Ани жаловалась, что он перестал даже в гости к маме ездить. Только её с мальчиками отвозит и всё.
Я резко встаю со стула и, отключив громкую связь, тоже шагать начинаю из одного угла кухни в другой.
В груди растекается волнение.
Давид…
После нашего разговора на свадьбе, он звонил мне два раза. Первый звонок я пропустила, потому что ночевала тогда у Миши. Домой ехать не стала. Отчего-то было подозрение, что Давид может приехать, а я не хотела этой встречи. Не выдержала бы её.
Во второй раз он набрал через несколько дней. Как сейчас помню — было около одиннадцати вечера. Я лежала в кровати, читая на телефоне книгу, когда вдруг на экране высветились цифры и мобильный зазвонил входящей мелодией.
Первые секунды я просто смотрела на них, пытаясь справиться с в миг взлетевшим до максимальной отметки сердцебиением, а потом просто заблокировала и убрала на тумбочку.
Звонил он долго. Наверное, пока не оборвалась связь. А я лежала, смотрела на светящийся экран и старалась просто дышать.
Хотела ли я ответить? Да… Так сильно, что пришлось отвернуться к стене.
Но что это даст? Наш разговор привел бы к тому, что я бы снова плакала. После того, как я увидела Давида тогда на свадьбе… его взгляд, то, с каким надрывом он прижимал меня к себе, я засомневалась.
Неужели я совершила ошибку? Неужели нужно было тогда не обратить внимание на слова Лусинэ и позволить ему уйти?
Эти мысли оказались для меня слишком тяжелыми, потому что на данный момент уже думать об этом поздно.
Как знать, что поступаешь правильно? Почему в жизни не даётся несколько реальных возможностей пережить одну и ту же ситуацию, только по-разному, чтобы понять, какой вариант развития событий самый верный? А потом пойти по правильному пути…
Больше он не звонил. А я и не ждала. Только иногда дергалась, когда видела на экране звонок с незнакомого номера. Но все последующие разы это был не Его номер. ЕГО номер я помню наизусть, хоть и давно удалила.
— Оль, ты слышишь? — возвращает меня в реальность плачущий голос Мари.
— Мариам, я не уверена, что это правильно.
— Знаю. Я понимаю, что, наверное, прошу о слишком многом. Но Давид и правда туда не приедет. Их отношения с родителями больше не такие, как раньше. Вы не пересечетесь. А тебе ведь нужна работа, правда? Ты сама говорила…
— Мариам, ты сейчас давишь на больное.
— Прости… — она судорожно тянет носом воздух. — Прости, пожалуйста. Просто я бы знала, что рядом с папой человек, которому я могу доверять. Если с ним что-то случится из-за меня, я не знаю, как это переживу.
Резко останавливаюсь посреди кухни… С одной стороны, я её понимаю… но с другой…
— Мариам, мне жаль. Но я не могу.
Когда на следующий день я приезжаю после пар в ресторан,
