Мэрили Андерсон - Любовь может все

— Кажется, ты опоздаешь на работу, — хрипло проговорил он.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Слова вырвались помимо ее воли.

— Я знаю, — сказал он, сжимая ее в объятиях, — но у меня есть не так много, Селия. Я могу предложить тебе верность и любовь, в чем поклянусь перед алтарем.

Она улыбнулась ему:

— А кто просит большего?

В ответ он нежно коснулся губами ее щеки. Не в силах сдерживать желания, она закрыла глаза и, прижавшись губами к его шее, ощутила, как учащенно бьется его пульс.

— Я думаю, нам лучше подождать, — вдруг хрипло проговорил он.

— Что? — Она удивленно откинула назад голову.

— Если мы собираемся это делать, то не должны врать сами себе.

— Но все и так в порядке. — Обняв, она прижалась к нему.

— За исключением того, что потом ты как ни в чем не бывало собираешься идти на работу.

Она закусила губу. Конечно, по-своему он прав. Но ей так не хочется выпускать его из своих объятий!

— Хождение на работу вошло у меня в привычку.

— Но мы получили бы только половину удовольствия. На обед принеси хлеба и бутылку вина.

— Постараюсь не забыть. — Встав на цыпочки, она подняла лицо для последнего поцелуя.

Выйдя из лимузина, Марк некоторое время молча разглядывал фамильный особняк Харгрейвов. Его величественные стены четко выделялись на фоне стального зимнего неба. Они были такими же твердыми и неприступными, как и бабушка Селии. Вид векового дуба заставил его улыбнуться и забыть о своих опасениях по поводу приглашения, которое он получил час назад.

Из лимузина вылез водитель.

— Мадам ждет вас ровно в полдень. Сейчас одиннадцать пятьдесят шесть.

Марк поднялся по широким каменным ступеням. Прежде чем он успел коснуться бронзового молотка, дверь распахнулась. Проведя его внутрь и взяв пальто, дворецкий проговорил:

— Мадам ожидает вас в столовой, сэр.

Марк чувствовал себя как провинившийся мальчик, которого ведут в кабинет директора, следуя за дворецким через холл.

— Садитесь, мистер Эдвардс, — раздался твердый голос Грейс Харгрейв.

На столе стояло только два прибора, и надежда на то, что присутствие Луизы сделает беседу менее официальной, развеялась.

— Добрый день, миссис Харгрейв. — Его голос прозвучал совершенно спокойно.

Не отвечая на его улыбку, она кивком указала на стул, потом позвонила в колокольчик. Молча она следила, как лакей поставил две тарелки супа и исчез.

На лице Грейс выразилось удивление, когда Марк положил на колени салфетку и выбрал ложку для супа из множества лежавших перед ним серебряных столовых приборов. Он мысленно поблагодарил своих учителей в Аннаполисе.

— Я не стану притворяться, делая вид, что считаю это обычным приглашением с вашей стороны, — сказал он спокойно, — почему бы нам сразу не перейти к делу?

— Я наняла частного детектива. Он говорит, что вы ухаживаете за моей внучкой.

— Да, это так.

Положив ложку, Марк подумал, удастся ли ему дождаться бифштекса или беседа закончится раньше этого радостного события.

— Я хочу, чтобы вы это прекратили, — твердо произнесла Грейс.

Он поборол желание бросить тяжелую серебряную ложку в тарелку с супом, вежливо улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я ценю вашу заботу, миссис Харгрейв, но Селия уже достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения.

— Я уверена, что вы осведомлены о размерах наследства, которое перейдет в ее распоряжение, как только ей исполнится тридцать, а ее день рождения наступит через два дня после Рождества.

Марк знал, когда у Селии день рождения, но понятия не имел об условиях наследования.

— Тогда, — продолжала Грейс, — вы должны знать, что в завещание включены некоторые пункты, которые затрудняют доступ к нему посторонних лиц. Во-первых, деньги не может наследовать ее супруг. В случае ее смерти или развода наследство вновь переходит в фонд семьи или к детям Селии, если они появятся. Конечно, при жизни супругов нет никаких ограничений в использовании денег.

Марку с трудом удалось сдержаться.

— Меня не интересуют деньги Селии.

— Вы, вероятно, влюблены в нее?

Хотя в ее тоне сквозила явная насмешка, он не попался на крючок. Убрав с колен салфетку, он положил ее на стол, встал и отодвинул стул.

— Извините, миссис Харгрейв, я должен откланяться.

— Садитесь, молодой человек! Я только проверила, каковы ваши намерения.

— Слежка была пустой тратой времени и денег.

— У вас незавидное прошлое. Арест за драку в баре…

— Мне было тогда девятнадцать.

— Несколько раз у вас отбирали права за превышение скорости. Не знаю, в чем вы повинны еще, ведь некрасивые поступки скрывать довольно легко.

Он стоял по-военному прямо, заложив руки за спину.

— Итак, миссис Харгрейв?

Она смерила его взглядом.

— Подайте мне вон ту папку с буфета.

Он повиновался, держа папку, как заряженное оружие. Вынув из папки стопку бумаг, она стала перебирать листки.

— Ваши родители владели фермой в Аризоне.

— Ранчо по разведению шиншиллы, — поправил он.

— С финансовой точки зрения это было нестабильное предприятие, которое прогорело за два года. «Вестерн-ривер банк» собирается отказать вашему отцу в праве выкупа закладной, если просрочка в выплате процентов не будет ликвидирована в ближайшие дни.

Именно на этом ранчо он собирался построить предприятие по выработке энергии.

— Я ценю вашу заботу о делах своей семьи и понимаю ваше стремление найти деньги для выплаты по закладным даже в такой неэтичной форме.

Хотя он еще не получил ответа на свое прошение о гранте от федерального правительства, не было никаких оснований ожидать отказа. Очевидно, осведомитель плохо сделал свою работу, если сна решила, что ему необходимо запустить руку в наследство Селии, чтобы спасти ферму от разорения.

— Я не…

— Скажите мне, сколько вам нужно, и я переведу вашему отцу деньги в течение часа.

Борясь с желанием свернуть ей шею, Марк осведомился:

— Вы хотите дать ему взаймы?

— Это взятка, мистер Эдвардс. Я решу ваши проблемы, а вы решите мои.

— Каким образом?

— В обмен на уплату долгов вашего семейства я хочу, чтобы вы один отправились в аэропорт не позже завтрашнего полудня. Моя машина в вашем распоряжении.

Его терпение лопнуло.

— Чтобы развеять ваши сомнения, хочу сказать вам, что я полюбил Селию, не зная о том, есть ли у нее хотя бы цент. Мои чувства к ней не изменятся, будь она богатой наследницей или бедной сиротой. В настоящий момент мне кажется, что второе было бы лучше.