Будь моей - Мария Летова
– Давай поднимем руки… – прошу, бросив на Влада быстрый взгляд.
– Зачем?
– Увидишь…
Мы синхронно поднимаем вверх руки, и Софи с визгом поджимает ноги, раскачиваясь и заливисто смеясь. Откидывает назад голову, ее панама слетает на асфальт.
Остановившись, Влад поднимает ее и отряхивает.
– Еще! – требует дочь.
– Ее любимая забава, – поясняю я.
На его лице появляется улыбка, которой он являет свету свои ровные белые зубы.
Я никогда не видела его таким.
Он улыбается, почти смеется. Ловит мой взгляд и в каком-то секундном смущении, кажется, впервые в жизни, первым отводит глаза.
Мы проделываем фокус с полетом еще несколько раз, пока идем к кафе.
Лицо Влада расслабляется, в уголках глаз собираются морщинки, каждый раз когда он улыбается Софи. Она болтает без умолку, пока занимаем столик с видом на парк.
– Я хочу «Три кота», лимонад и сырники, – громко объявляет дочь.
– Вместо лимонада будет чай, – говорю строго.
– Ну мамочка… мне жарко! – выпаливает нужный аргумент.
Она хитрая и упрямая. Я взглядом даю ей понять, что разговор окончен.
Градский диктует официанту свой заказ после того, как я делаю наш, и добавляет к нему лимонад, подмигнув Софийке.
– Ура! – пищит она, выкручиваясь на стуле и растягивая в улыбке губы.
– Она слишком распаренная, – объясняю ему. – Ей сейчас нельзя холодный лимонад.
Влад накрывает мою руку своей.
Так внезапно, что я дергаюсь, как от удара током. Кожа его ладони сухая, горячая и немного шершавая. Каждое из этих ощущений просачивается мне под кожу, пока, подавшись через стол чуть ближе, Градский говорит:
– Расслабься. Ты слишком много думаешь. Ничего страшного не случится, если один раз нарушить правила.
Хрипловатые интимные нотки в его голосе пускают табун мурашек по моей спине. Он убирает свою руку так быстро, что я не успеваю хоть как-то на этот жест отреагировать. Пялюсь в деревянную поверхность стола, фоном слушая их с Софи разговоры, а когда снова смотрю на Влада, говорю ему:
– Раз ты заговорил о правилах, давай установим одно.
– Без проблем.
– Не смей меня трогать без моего разрешения, – произношу четко.
Мазнув своими глазами по моим, он отвечает:
– Как скажешь. Что-то еще?
– Пока нет.
– Отлично, – расслабленно кивает он.
Я чувствую исходящую от него агрессивную энергию, даже несмотря на то, что вид у него безмятежный и покладистый. Эта энергия вызывает у меня настороженность, и Градский, будь он неладен, видит ее в моих глазах, потому что всем своим видом показывает: бояться мне нечего.
Сдает назад.
Откидывается на стуле, увеличивая расстояние между нами, и скрещивает в лодыжках ноги, широко разведя колени.
– Ты все еще хочешь дать ей свою фамилию? – спрашиваю, стараясь смотреть на него как через мутное стекло, чтобы не видеть, какой он красивый и полный сил. – Не передумал?
– Не задавай глупых вопросов. Разумеется, нет.
– Это нормальный вопрос.
– Я хочу иметь ее фотографии. Когда она родилась и… когда росла. Все, что я пропустил, – меняет он тему. – Хочу знать про нее все. Что любит и что нет. Расскажешь?
– Хорошо… – Создаю себе мысленную пометку. Делаю голос максимально деловым. Максимально нейтральным. Мы не воюем. У нас перемирие. – Где ты… собираешься жить? Это важно, мне нужно понимать…
– В Москве.
– Ты не любишь этот город…
Слова выходят тихими, еле слышными. Такими, будто они прорвались из глубин моей души. Будто их произношу не я, а та Арина Беккер, которой двадцать, и которая влюблена в весь мир. И во Влада Градского.
Влад в настоящем молчит, и это заставляет поднять на него глаза.
Он смотрит на меня прямым, почти осязаемым взглядом. Перескакивает им с моих глаз на мои губы, смотрит на Софийку, которая с головой нырнула в свои мультики, снова вглядывается мне в лицо, тихо и хрипловато говоря:
– Это не самый ужасный город на земле. Я справлюсь, не переживай за меня, Моцарт…
– Правило номер два… – говорю, скомкав пальцами салфетку.
– Не называть тебя так, – хмыкает, утверждая, а не спрашивая.
– Именно.
– Как пожелаешь, – снова уступает он.
Без каких либо комментариев.
Без попытки заглянуть туда, куда его не звали. Без попытки влезть в мои мысли своими неудобными вопросами, которыми он пичкает меня с тех пор, как у него появилась такая возможность.
Отвернувшись, я смотрю вперед. На парковые дорожки, деревья и зеленые кроны. Зеленый успокаивает…
– У меня к тебе просьба.
Снова комкаю салфетку.
Кошусь на Влада, ожидая объяснений.
– У моего отца юбилей через пару дней. Я хочу, чтобы вы поехали со мной.
– Поехали? – прочищаю горло. – Куда?
– В большой загородный комплекс. Мероприятие будет с размахом.
– Как у твоего отца дела? – спрашиваю нейтрально.
– Мы пытаемся общаться. Он женился, но я по-прежнему… его единственный ребенок. Наверное, он будет под впечатлением, если узнает, что стал дедом.
Я поджимаю губы, глядя на новый центр вселенной семьи Градских. Ведь именно им Софи должна быть, учитывая… обстоятельства.
Зажатой между пальцами салфеткой вытираю с ее щеки сметану, спрашивая:
– Думаешь, это хорошая идея? Она еще к тебе не привыкла…
– Привыкнет. Я никуда не собираюсь исчезать, Арина.
– Ты уже говорил.
– Хочу, чтобы ты это запомнила.
– Я подумаю…
Влад оставляет меня в покое, переключаясь на общение с дочерью. Он аккуратно выведывает ее интересы, внимательно слушает и задает вопросы. Софи часто на меня поглядывает, ища одобрения, но все больше раскрепощается, болтая и смеясь.
Она теряет бдительность, и на секунду я задаюсь вопросом: не делаю ли я сама то же самое?
Снова кошусь на Влада, но в итоге достаю телефон и незаметно их фотографирую. Улыбающегося Градского, который делится кусочком хлеба из своей тарелки с розовым зайцем, и смеющуюся мордашку Софи.
Уже дома, вечером, когда укладываю ее в постель после ванны, открываю контакты и выбираю номер Влада.
Вставляю фотографию в нашу пустую переписку и нажимаю «отправить сообщение». И проклинаю себя за то, что так быстро бьется сердце…
После прогулки она не переставая спрашивала о том, когда мы снова встретимся с Владом. В этот момент я поняла, что украла у них четыре года, и это понимание слегка терзает душу.
«Спасибо», – высвечивается на экране короткий ответ от Влада, а следом приходит еще одно сообщение: – «Она невероятная».
«Я знаю», –
