Опилки - Алесь Дворяков
трактат о Виталине (продолжение).docx
.9.
Зобик.
Рядом с ним шуточный склад забавных звуков, подстанция удовольствия, дата-центр всех обещаний счастья. Если Пашку и тягали в детстве за кожу под нижней челюстью, так только для того, чтоб проучить. Парень же придвигал Виту к себе для выражений всех бесконечных нежностей, что были у него в запасах. Будто накопленная на пилораме стружка, эти слова тоже лоснились, вызывая блеск в глазах, смущения, а порой и слёзы.
Только зачем плакать, родная? Моя Вита-Тут-Не-Угадаешь. В ссорах слёзки льются и льются. И их всё меньше и меньше.
Всё личико твоё миловидно, я не знаю пока ещё красивее черт, а если они и есть, то я не хочу их видеть.
.10.
Шейка.
Лебединость, но не только. К ней хочется броситься, когда всё нескончаемо-плохо и когда безотчаянно-хорошо. Виталина что-то телеграфировала своему любимому даже во сне пульсировавшей венкой на шее.
тах-тах-тах-тах-тах
В свою очередь Павел транслировал подёргиванием ног при засыпании:
Ты моя душевная жена. И Самое Страшное, что может произойти, – это душевный развод. Если ты станешь называться бывшей, то можно будет только молиться, чтоб произошли глобальные катаклизмы. Я опять вспомню о тех девках, которых забыл ради тебя.
.11.
Ручки.
Самые ласковые.
Цепляйся за меня ручками, скрещивай пальчики с моими – я люблю тебя, уже два года это успешно делаю. В таком обезоруживании ты важнейший механизм моего выздоровления от прошедшей нежизни.
1.12.1. Пальчики. Пальчиками она первая написала, настукала по горячему экрану своё счастье неморзовской азбукой в морозный вечер.
Я с тобой как минимум на всю жизнь, любимый. Как пить дать.
Приблизилась через монитор ласка касаний к щекам счастливца, а после разлилась по всем плоскостям величественного удовольствия. Выставляя одну ногу из-под покрывала и испепеляясь от родной жары, Павел всё равно знал, куда ему надо деться.
Я обмакну твою кожу в свои поцелуи.
1.13. Плечики. Выдержат что угодно. Прямо как Пашкины. Самая исправная в мире машинка. На них бы руки положить и решить миллиарды проблем. Да и все её проблемы парню убрать бы полуночью.
А ведь когда-то…
плечевая.pcx
Мерцает полуночный снег. Они идут. Гонимая наидичайшим желанием постичь невероятное, эта женщина захотела искать в несветлое время самых длинных суток что-то в погребении. Тот, кто был так дорог, ещё жив и в мыслях, так явственно жив, что страшно; безутешная мать взяла с собой внучку.
Таща сердцеболеющую необузу на столь хрупких плечиках, подросток не жалуется, слёзы со стороны заглушают все жалобы ума и мысли человечности. Жадно пожирает их бесфонарное месиво тьмы. Зубья леса, казалось, тоже не прочь полакомиться страдающими, ведь холодные бездушные ветви не потеряли ничего наилучшего.
Она хочет заплакать. Девочка. Милая. Славная. Показывающийся росточек в беспокойном чернеющем людском лесу. В ней ничего не убито, даже стремление к любви. Только что-то оторвано с мясом. Ночёвность всё скроет.
А она пробьётся сквозь пустоту и увидит снег.
Мерцает недополуночный снег. Воздух будто пропитан кажущимся воем. Они идут, сильно держась за руки. Парень, который думает, что лучше неё нет и что нужно быть с ней рядом всегда. Больше никаких обоюдных могил с безумными поисками и дыханием на руки отошедших туда. Они справятся. Они – жизнь.
В лучшем случае ты потеряешь всё, в худшем – её.
трактат о Виталине (продолжение-2).docx
1.14. Родинки. Лодинки. Ловкие точечки сформировали маршрут к счастью без всяческих навигаторов, как таковому и полагается быть. Они скрытны, доступны лишь для Павлика, превзошли все экраны блокировки в mobile OS. Склонный иногда к забыванию местоположений лодинок, парень, кажется, постоянно думал об их носительнице, разжигавшей пространство, как в наижарчайшее лето с плавившимся гудроном и волнами тепла из асфальта.
Вечно ты ищешь приятности на свою кожу.
1.15. Фигурка. Вечная тема. Новая тема. Неизбывнейшая тема. Обжигающая вечерность её тéльца сплюсована навсегда с его неуклюжестью, и оттого оптимальна. В ней всё пылает своей индивидуальной идеальностью с уровнем ненадоничегоменять. Ласково-предсказуемее уровня не придумать. Проведение по ней пальцем было наивеличайшим ритуалом с появлением мурашек.
Муражек.
1.16. Ростик. Большим можно оставаться, будучи с маленькой. Таким можно назвать моё чудо, что любит ходить слева от меня, всё больше подбираясь к сердечности. Маленькая девочка с большими чувствами. Кто ещё её так осчастливит на каких бы то ни было улицах?
Вперив тёплость пальцев в безгранные просторы своих кож, мы слиты, сплавлены, даже когда разорваны для поцелуев.
Милашка ходит по проспектам, а за мной она пойдёт по разной грязи. Нет её ценнее и слаще на фоне этой апрельскости. Сирень её состояния давно захватила меня, радость расцвела, скрепила голубой маечкой и погнала под облака. Слишком моя, чтобы быть просто чудом. Лучшудо.
1.17. Ножки. Они могут пойти за ним куда угодно и мило семенить, не чтобы нагнать и затащить в дом силой, а вместе дойти до уютности Виталинино-Пашкиных мечтаний.
Пашка, не убегай: я тебя бить буду!
Может, она и в древности меня дубинкой по голове после поедания мяса ласково треснула бы и куда-то потянула? Хе-хе-хе.
Всего лишь стоит выглянуть из-под пледа в утреннем сне этой зачарованной лодыжке, чтоб день не прошёл напрасно. Всё необходимое уместилось в этих милых конечностях, от которых Пашке уже не убежать, когда так не хочется. Что уж там те побеги из дома под диктатом детского максимализма. Тут почти триллер: сбежали все страхи, приковыляло постепенно исцелявшее желание обхватить и не отпустить намозоленные ножки, даже если пара оказалась бы сотни лет назад в городе Помпеи.
Доброе утро, моя ласковая страна. А ты знала, что у любви миллионы словарей, о назначении одного из них должны догадываться только двое?
[в]ле[с].mp4
Мы излучили желания. Я – до задыхания, помутнения, внутридушевного четвертования. Она, надеюсь, так же. Уже на пути туда, в лесистости, я не могу сковывать себя, свои полузачарованные тайны, жажду словить аромат её недавно вымытых волос. Мои руки на руле, а её ножки на моих ногах, я их грубо и беспринципно сминаю, иногда не следя за дорогой. Всё так и надо. Для неё, любимой древнеегипетскости.
Достаточно долгое невидение даёт свои небольшие плоды. В данный момент они напряжены и сдавлены лифчиковыми тисками. Такое нельзя терпеть, я, почти опытно двигаясь, уже не дожидаюсь пункта прибытия и расстёгиваю всё, что могло её сковывать. На свободе остаётся одна кофточка цвета копоти страсти и высокопосадочные джинсики, невероятно заводящие меня за границы умов.
Ультранаглая рука моя пробирается к ней, словно рыбкой за крючок, цепляется за нежную и оптимально размерную железу. Всё приподнимается, особенно душа, которую она уже воспринимает своими ладошками.
Телесность ведь не мешает
