Бес в ребро – нож в сердце - Полина Рей
– Юль… У меня вообще нет шансов? – спросил Эдик.
Я, не оборачиваясь, коротко мотнула головой.
Говорить ничего не стала, просто было незачем.
Всё у нас с почти бывшим мужем решилось уже давно.
И бесповоротно.
Эпилог
Сегодня Тося видела сына в последний раз.
Его родители, которые усыновили Митю, гуляли с ним, как и обычно, в пять часов вечера вокруг дома. Он был в надёжных руках, но у Антонины всё равно сердце было не на месте, хоть она и понимала, что так лучше.
Прежде всего – для Мити.
Она согласилась на то, чтобы его забрали на воспитание, далеко не сразу. Сначала долго мучилась, потом – выслушивала увещевания со стороны Тимофея, которые очень быстро перешли в угрозы.
А так как кроме Тима податься Тосе было больше не к кому, она, скрепя сердце, всё же подписала все бумаги.
Новоиспечённые родители Мити были не против того, чтобы она тоже принимала участие в жизни сына, но Тимофей был непреклонен. Пару раз ей можно было узнать о судьбе ребёнка, но не больше. А вообще Тим как с цепи сорвался. То изрядно пил, то пускал в ход кулаки… Последнее Тося брату, который теперь был её мужем, не позволяла, но иногда нет-нет, да не справлялась с силищей Тимофея, вот и ходила потом в синяках.
А он и прощения у неё не просил, и очень скоро это стало вообще нормой.
Но Тося никуда не уходила. Во-первых, любила этого козла. Во-вторых, некуда было податься.
Вот и сегодня, когда он с утра заявил, что в курсе её этих поездок к Мите, которые она делала тайно, Тося не без боя дала обещание, что это будет в последний раз.
А когда проводила сына полным горечи взглядом, развернулась и поплелась на остановку.
Больше она на Митю и глазком не взглянет. Что, может, и к лучшему, ибо сын вряд ли когда-нибудь вообще проявит хоть к кому-то обычные человеческие чувства и реакции.
Когда подходила к дому, услышала стоны. Это было впервые, чтобы Тимофей, который, как она догадывалась, погуливал на стороне, притащил в их дом бабу.
Первым делом Тося представила, как врывается в спальню, как снимает мужа с очередной его шлюхи, которую тот яростно, судя по звукам, трахал на всю округу… Но потом она поняла, что это ничего не изменит.
После неудачных родов Антонина осталась бесплодной, о чём Тимофей ей не уставал напоминать. Видимо, его измены и стали очевидным следствием того, что она родить ему детей не могла.
Но что этот придурок собирался делать дальше? Нагулять на стороне наследников?
Дверь распахнулась, и Тося отпрянула в сторону. На улицу вышла одна из городских девиц, которые снимали здесь дома летом. На ней было лишь порядком помятое цветастое платье, которое едва закрывало задницу.
– Айда к речке, там продолжим! – залихватски и нетрезво выкрикнул Тимофей, и девица, смеясь, сорвалась с места и побежала к пролеску.
Тим, на котором из одежды были только трусы, улюлюкая, помчался следом за ней.
Тося закрыла лицо руками и горько зарыдала.
Жить ей было всё горше с каждым днём.
***
Сегодня был насыщенный эмоциями день, пропитанный золотом яркого летнего солнца и невероятного счастья.
Мы выдавали замуж Машку, и то чувство всеобъемлющей любви, которое витало кругом, казалось, можно было даже потрогать.
Трёхлетний Богдан особенно проникся небольшим, но очень уютным, я бы даже сказала, камерным торжеством, поэтому выглядел особенно умильно, словно маленький ангелочек, сошедший с небес, чтобы почтить своим присутствием это событие.
И только один аспект омрачал этот день. Нет, вы не угадали, это было вовсе не прибытие Эдика, который в последнее время чаще занимался своим пошатнувшимся здоровьем, чем какими-то иными вещами. Вот и сегодня, с самого утра поздравив по телефону Машу и Вадика, уехал куда-то в санаторий, что было лишь к лучшему.
А грустила я и сильно волновалась оттого, что Егор обещал приехать с час назад, но так и не появился. Он не подходил к телефону, и это было так странно!
За последние три года мы очень сблизились, он даже позволял Богдану называть себя папой. И не просто позволял, но очень даже радовался, когда это происходило.
Так что его сегодняшнее отсутствие я, разумеется, восприняла очень близко к сердцу.
– Мам, всё будет хорошо! – заверила меня Машка, которая отвлеклась от новоиспечённого мужа и присела рядом со мной.
Я устроилась на скамейке в небольшом сквере, где был даже свой крохотный прудик, и который примыкал к особняку, арендованному для нашего мероприятия.
– Да… будет, – кивнула я. – Просто очень волнуюсь. Уже просмотрела все группы, где могли писать о крупных пожарах.
Маша покачала головой.
– Он явно не на работе, иначе бы точно нашёл способ сообщить! – горячо заверила она меня.
Я начала себя накручивать.
– А если там огонь… и ему никак…
Дочь приобняла меня за плечи и продолжила выдавать свои успокаивающие фразы, в которых я не черпала ни грамма утешения.
– Ну хватит, нет там никакого огня… Он просто задержался где-то и у него сел телефон. А вообще, раз ты так сильно волнуешься, может, у тебя чувства глубже, чем кажется?
Она едва спросила об этом, как я выпрямилась и посмотрела на Машу удивлённо:
– У меня глубокие чувства… С чего ты взяла, что это не так?
Дочь выглядела смущённо. Она даже отстранилась, как бы говоря: это не моё дело. Но я теперь её никуда не отпущу, пока она не расскажет!
– Просто Егор ведь тебе уже трижды предложение делал, а ты всё отказываешься, – наконец, проговорила она.
Я вскочила на ноги и стала бегать туда-сюда мимо скамейки. Может, причина в этом? Андреев решил, что мне не нужен, вот и не приехал сегодня?
– Он знает, что я не хочу торопиться! И знает, как я обожглась с твоим отцом, – начала я говорить, на что Маша кивала, слабо улыбаясь. – Я не думала, будто Егора это настолько обидит, что он решит меня бросить!
Дочь вздохнула очень тяжело, потом тоже неспешно поднялась на ноги.
– Никто тебя не бросил! – чуть ли не простонала Маша. – О! И вот же он! Явился!
В голосе дочери послышалось такое облегчение, что оно мигом передалось и мне. А когда Машка умчалась к мужу, а я бросилась к Андрееву, меня затопило волной успокоения.
– Прости, Юль… У меня сел мобильник, а по дороге я пробил колесо. Пришлось менять. И
