Мэрили Андерсон - Любовь может все

— Нет, спасибо.

Селия забрала чашку и понесла к раковине. Марк смотрел на очертания ее фигуры под халатом и думал, что ее бабушка, убила бы его на месте, прочитав его мысли.

— По кабельному телевидению крутят рождественские программы, — сказала Селия.

Марк грустно усмехнулся.

Селия поднялась в гостиную. Войдя следом за ней, Марк критически оглядел комнату.

— Завтра я повешу здесь омелу и остролист[6].

— В этом нет необходимости.

— Нет, есть. Существует поверье, что они отгоняют духов прошлого, — шутливо произнес он.

— В моем прошлом нет никаких духов.

Сев на диван, он стал переключать каналы телевизора и остановился на картинке, где хор пел рождественскую классику, слышанную им тысячу раз.

— Мне следовало украсить эту комнату, не спрашивая тебя, чтобы сделать сюрприз.

— Я терпеть не могу сюрпризов.

В комнате было полутемно, что создавало особенный уют. Подходящее время, чтобы вытащить на свет божий телеграмму, решил он. Откашлявшись, Марк обернулся.

Селия спала, откинув голову на спинку дивана. Он долго смотрел на ее лицо, потом обнял ее за плечи, и не просыпаясь, она прижалась к нему.

Он подумал, что завтра она проснется с чувством вины и желанием, чтобы он поскорее исчез с ее горизонта. Но все-таки теплилась слабая надежда, что стена отчуждения между ними понемногу уменьшалась, и Марк решил, что, когда эта стена рухнет, его счастье будет только сильнее.

Селия устало поднялась по ступенькам, с удивлением заметив, что кто-то счистил с них снег. Сегодня утром ее разбудил срочный звонок, и она, извинившись, объяснила Марку, что ей необходимо быть в центре. Он сразу все понял и согласился отложить поход в музей.

В награду за это она отведет его пообедать к Вере. Похоже, что Вере он пришелся по душе, и она приготовит для него какое-нибудь особенное блюдо. По дороге домой она придумывала объяснения своему импульсивному поведению прошлой ночью.

Войдя в гостиную, Селия остановилась как вкопанная. Маленькие белые шарики, похожие на снежинки, обрамляли окно и мерцали над каминным зеркалом, а из стереосистемы лилась рождественская музыка.

От волнения у нее перехватило дыхание. Подойдя к камину, она заметила, что игрушечные ангелы, подаренные ей Марком, теперь красовались на каминной доске, соединив крылышки. По сторонам камина из красных шерстяных чулок выглядывали два игрушечных эльфа, причем на одном чулке была надпись «Селия», а на другом «Марк».

В зеркале она увидела Марка. Глядя на нее, он вытирал руки полосатым кухонным полотенцем.

— Добро пожаловать домой, — тихо сказал он.

Он пренебрег ее просьбой и разукрасил дом без разрешения, но бессмысленно скрывать восхищение. Не в силах удержать улыбки, она прочла свое имя, вышитое на чулке.

— Неужели ты умеешь вязать?

— Эти чулки связала моя бабушка. Мама тоже прислала тебе подарок, но его нельзя увидеть раньше Рождества.

Почему его семья засыпает ее подарками? Но, прежде чем успела открыть рот, он поклонился.

— Стол накрыт, мадам.

— Тебе совсем не нужно было готовить обед.

В дверях столовой он обнял ее и, притянув к себе, поцеловал так быстро, что Селия не успела его оттолкнуть.

— Омела[7], — пробормотал он.

Подняв голову, она увидела ветку омелы, прикрепленную над дверным проемом.

— Это нечестно!

— Все честно на войне и в любви.

Марк поставил на стол сервиз из лиможского фарфора, белый с золотом, который она получила в наследство от прабабушки. Им никогда не пользовались, он просто красовался на полке буфета, а сегодня стал неотъемлемой частью праздничной обстановки.

Усадив ее, Марк зажег две маленькие ароматные свечки, воткнутые в сосновую шишку, стоящую в хрустальном блюде посередине стола, потом погасил верхний свет. Вынув бутылку шампанского из серебряного ведерка со льдом, он налил его в два хрустальных бокала. Подав ей один бокал, он поднял свой.

— За все хорошее в жизни.

Она пригубила вино, а в это время Марк принес из кухни фарфоровое блюдо, закрытое крышкой.

— Это ты сам приготовил?

— Конечно, нет. Я спросил Веру, какие блюда ты заказываешь по торжественным дням, и она снабдила меня своим фирменным тушеным мясом. Неплохо?

С полным ртом Селия молча кивнула.

— Надеюсь, что ты не очень устала. После обеда нам нужно еще нарядить елку.

Ей понравилось, как он украсил дом, но еще елка… Не говоря прямо, она попыталась отказаться.

— Но ты уже сделал так много.

Снова наполнив бокалы, он улыбнулся:

— Если в тебе говорит прагматичность, то мы можем купить искусственное дерево, которого хватит до конца жизни. Даю слово, что повешу все игрушки сам.

— А кто их потом будет снимать?

— А кто говорит, что их нужно снимать? Мы создадим новую семейную традицию.

— Фамильных традиций у меня достаточно. И мне не нужно никакой елки.

— Тебе не нравятся рождественские традиции?

— Я не вижу смысла притворяться и дарить подарки людям, на которых целый год не обращаешь внимания.

— Многие люди видят в Рождестве мостик между своей взрослой жизнью и детством.

— Для меня это не важно. — С неудовольствием она услышала неуверенные нотки в собственном голосе.

Марк взглянул на ее портфель.

— Надеюсь, ты принесла его не для того, чтобы напугать меня?

— Нужно подготовить кое-какие материалы для слушания в суде, которое будет завтра.

Он поцеловал ее. Прежде чем Селия успела запротестовать, он указал на ветку омелы, прикрепленную к лампе.

— Эти ветки развешаны во многих местах. Хочешь, я покажу тебе все?

— Кажется, что ты хочешь не только их показать мне.

Селия подождала, пока он взял стопку тарелок, и только тогда прошла через дверь, увитую ветками омелы. Войдя в гостиную, она взяла портфель, открыла папку с бумагами, стараясь не обращать внимания на Марка, ходившего по кухне, подпевая рождественскому гимну в исполнении Барбры Стрейзанд. Звучало очень красиво, но Селия знала, что не сможет сосредоточиться на работе, когда он отвлекает ее.

Как будто читая ее мысли, Марк появился в дверях.

— Чем я могу помочь?

— Оставь меня в покое на два часа. В спальне Шеннон на полке лежит целая стопка бестселлеров.

— Я не намерен тратить время на чтение. Если ты настроена избавиться от меня, одолжи ключи от машины. Я хочу осмотреть Бостон.

Когда он уехал, она выключила музыку, но скоро ей стало неуютно в тишине дома, и она вновь включила плейер.

По прошествии двух часов Селия потянулась и зевнула. Сев на диван, она откинулась на подушки и закрыла глаза.