Опилки - Алесь Дворяков
кусок дневника Пашки.txt
[китовая]
Её волна нежности оставила след на душе, хоть и была ложной. Очерёднейший день угасает, полоски света на линзах гаснут и растворяются в буквах. Пришла пора облиться перед ней в экстазе из-за песни дистиллированной водой и раствориться в однокомнатно-скрипящих снах, не ожидая ничьего появления.
Стоп! Кто включил свет? Почему я чувствую, будто лежать гораздо удобнее? Я что-то обнимаю. Или кого-то… такая милая, добрая, тихая и неподвижная. Она словно спит, безликая. Но я знаю, кто ты. Я, магическим образом не задавив тебя, лёг тебе на живот и обнял так нежно, как только мог. Обнял так, что даже самого наисладчайшего сна стало как будто мало для передачи каких бы то ни было ощущений и эмоций. С тобой дико спокойно, ты безусловно подвластна, у тебя всё кричаще-нежно. Я то прощаюсь с тобой, то прошу вернуться. Так бы и засыпать всю жизнь, словно упав и утонув в бездонных тайнах моря, путешествовать на китовом брюшке, узнавать все секреты тебя, эфемерного человечка, приятного до моральной противности, нужного до полной заброшенности, недостающего до невероятнейших равнодушностей. Ты уплыла, словно маленький и важный китёнок, из недонаркозных владений по своим гигаважным делам, волна спáла. Спал и я…
Анжелика? Хм-м. Эта была дальней. Тут не впору говорить о расстоянии. Павлик напросто опять сгенерировал какие-то бесплотные недоотношения вдалеке на платформе Durdroid и был рад стараться. А потом:
– Точно всё хорошо?
– Нет.
– Ну смотри мне.
платформенные.htm
Успешно перекочевав из одного вагона в другой, я приготовился смотреть на природку и потерять три часа в пути. В первом вагоне, на первом пути и почти первый по жизни.
Стоило мне только повернуть голову, а я уже вижу их, своим счастьем защемляющих мне сердце. На платформе – парочка: кучеряво-рыжая девушка и солнечно-очечный парень, которые только и устроились жить по принципу говори-обнимайся-целуйся. Какие поразительные радостные крики, какая сладостно-живая мимика, какие всеобхватывающие ручки!
Эта парочка однозначно счастлива, уверенно-спокойная в своём неземном единении. В окне смеха раз за разом мелькают длинные обнимания, и сейчас мне кажется, будто за поцелуем девушка неожиданно взглянет на меня, подмигнёт, и это будет означать следующее: Не горюй, парень! Скоро и ты пристрастишься к таким платформенным провожаниям и встречам со своей кучерявенькой!
Прощание их милейшее: они никак не могут расстаться: даже фотоуточка губ девушки в этот момент уместна: она опять хочет поцеловать парня ещё раз. Долгие проводы – нелишние слёзы.
Кучерявая заходит в вагон и пропадает в направлении очередного города. Больше я никогда не увижу ни её, ни его. Но я увижу свою девчонку, и мы будем счастливы на своей платформе. Раз и навсегда-навсегда!
Однако пока что Пашка-Лика-расстояние – три половины одного целого: такого просто не может быть. А сколько таких угольков когда-то разжигало его эпидермис до рабского клеймления? И всё скука наращивала обороты, всё захватывал с собой омут может-ещё-раза. Не счесть виртуально-сексуальных убиваний одиноких вечеров и проживаний мимолётных любвежизней. Вспоминая своих грустных вроде-не-шлюх, он понял две вещички:
все девушки стали пропавшими с вестью;
ему скоро третий десяток, а он ещё способен нравиться девчонкам. Стоит ему только кашлянуть – и вот уже кто-то привязался.
бюстгальтер.txt
поезд как поезд. лица как лица. они иногда возникают и совсем уж миловидные. спасительный свежий воздух потоками залетает в окна и помогает развевать волосы этим стремящимся особочкам. куда мне деть глаза, расскажите мне?!
даже теперь: сижу, никого не трогаю глазами, но какая-то красивая мчится недалеко. белые кеды, джинсы, кофта и.. в разрезе на спине свободолюбивой кофты удобно расположился кусочек, фрагментик белого бюстгальтера. смотрю и смотрю. смотрю и смотрю.. не в силах, нет, не оторваться (словно пуговице с клетчатой рубашки её бойфренда). лифчик объявляет не о капитуляции, а о войне, бросая вызов моей фантазии.
моим полуслепым глазам-крючкам больше не зацепиться. уши, а не сердце, ловят могучее Алина-а-а-а-а!, рявкнутое какой-то её подругой в тамбуре. что, видела всё? что, сейчас скажет ей?
начинается мини-паника. вот сейчас ей что-то там нашепчет, а бюстгальтерная подойдёт и влепит пощёчину: мол, нечего пялиться, извращенец.
идёт.
ИДЁТ.
идиот..
нет, мимо. благонравие нынче не в моде. какие-то поэты раньше описывали случайно показавшуюся ножку милейшей леди, а я..
пожалуй, лучше вздремну.
И только вопрос: на какой же минуте мне встретилась она?
главная – и всё // остальные дни в радости.img
Может, образ и выяснился вплоть до секунд. Весь его упор был сконцентрирован на её парфюм. Название – Маленькое чёрное платье. Ей оно было не нужно, чтоб остаться в памяти у Павлика, когда он обнимал подушку с её запахом. Хватило и красно-чёрной клетчатой рубашечки, чтоб Вита отдала свои ручку и сердечко. Она пыталась влюбить в себя Пашку, но он давно уже был её. Что уж тут поделать: и дом был там, где присутствовала Виталина. И не котировалось нечто иное. Иные глазки больше не существовали. Главное было в том, что она пахла дорождённостью с налётом безумия.
Можем пообщаться, если не против.
Будто и ныне Павел ходил по непревзойдённым опилкам рядом с клубникой, принадлежавшей той самой, которая была топом всех топов его мира. Перенесённая во множество одежд и ситуаций, Виталина нескончаемо выкручивалась в едино-нерасколотую часть всей его жизни. Каждая частичка её тела была его живым существом.
Может, она, эта прекрасность, и была той частью туманности, которая теперь постоянно будет с ним. Сладость. Опилочным клубникам и зефиркам и не воображалось такого. Кто ещё мог бы попросить его по-виевски затянуть штаны?
Разврат, разврат! Позовите разврат!
Жизненная деградация старухой уступила место влюблённости и первому акту в том самом возрасте, о котором хотелось бы соврать и приуменьшить, прираннить всё любому, но не Пашке.
Если бы у чувств был алфавит, то несколько букв походили бы на комнатные прикроватные звуки. Она не совсем видна, но ощущаема настолько, будто осязание стало работать с удесятерившейся силой после отпуска. Если долго чего-то ждать, то не угомониться, красавица. Да и как такое возможно с растворяющей зарёй в наиудобнейшем положении напротив? Годилась бы в подмётки любовная сцена с поцелуем при грозе и молнии из фильма детскости. Каждое движение выверено неопытностью и оттого крайне искренне. Моя пластилиновая, могу мять и лепить желаемое. Я твой, а ты моя. Сложнее некуда.
до-пры-га-лась.
Впервые задокументировано, что мельничный сражатель за вечнопоисковые идеалы и все несчастные по своей сути детства и непрожитые жизни стал счастлив. Стоит только проложить путь.
C:UsersPavlikDesktopжизньмоё всёособое
трактат о Виталине.docx
.1.
Волосики.
Легче, длиннее и не-темнее этих кончиков её волосиков на сурикатно вертящейся головушке
