МотоКлуб «Ковбои». Книга 3 - Эстер Э. Шмидт

— Ладно, хватит целовать задницу. Отдай женщину, у меня есть дела важнее, чем торчать здесь весь день. Кроме того, тебе тоже нужно вернуться к работе. Кто-то из вас останется в городе?

Ник кивает.

— Да, нас трое, включая меня. Мы остановились в отеле, чтобы наблюдать. У тебя есть мой номер, а у меня — твой. Буду держать тебя в курсе.

— Звучит заманчиво, — говорю я, и с этими словами он направляется к внедорожнику и открывает дверцу.

Появляется коричневая ковбойская шляпа с заклёпками. Густые, длинные, чёрные волосы с розовыми прядями свободно свисают и закрывают пышную, великолепную грудь женщины, которую поддерживает сочетание кружева и кожи. Ей удалось втиснуть свои сексуальные изгибы в обтягивающие синие джинсы, а на ногах чёрные ковбойские сапоги со стразами. Стразы. Они очень быстро потеряют блеск, если не снять их тут же.

Я имел в виду то, что сказал Ник: никакого баловства. Если она здесь со мной, придётся работать со мной, и она испачкается. Это неизбежно, даже если будешь стоять без дела, пыль осядет на блестящие ботинки.

Она перекидывает большую спортивную сумку через плечо, и её шаги замедляются, когда она оказывается перед Хаммером. Поскольку её голова всё ещё опущена, я не могу видеть выражения лица, но то, как она обходит мою собаку стороной, показывает, что она действительно не привыкла к собакам.

И тогда это происходит. Она поднимает голову, наши взгляды встречаются, и я западаю. Я прирос к земле; тело не двигается, и я так пленён, что это буквально выбивает из меня дух. Эта женщина — прирождённая красавица с милой и деликатной внешностью. Тело с соблазнительным совершенством, которое нужно такому мужчине, как я, для грубого траха, которого я жажду.

Что-то твёрдое тычется в меня, и голос Ника отрывает меня от созерцания женщины, которой я должен обладать всеми возможными способами.

— Отнеси это. Сделай так, чтобы леди чувствовала себя как дома и продолжала дышать.

Я чертовски уверен, что она будет дышать, чертовски тяжело дышать. Для меня; только для меня.

— Убирайся отсюда к чёртовой матери, малыш Ники. Я разберусь, — рявкаю я и беру гитарный футляр, который он мне пихает.

Я снимаю спортивную сумку с плеча Мюриэл и разворачиваюсь на пятках. Я должен пока игнорировать её и взять бушующее тело под контроль, прежде чем скажу или сделаю какую-нибудь глупость. Например, заявлю о своих претензиях или прижму её к забору, сорвав узкие джинсы, чтобы погрузиться в тело и довести нас обоих до умопомрачительного оргазма. Я издаю резкий свист, и Хаммер бежит впереди меня, прежде чем я успеваю моргнуть. Большое здание впереди — огромное пространство, которое мы в основном используем как наш клуб. Здесь есть главная комната, в которой мы можем отдохнуть и поесть, а также большая кухня и комнаты для большинства байкеров, которые находятся здесь. У меня там тоже есть комната, но я строю хижину рядом с Ропером и Уэстоном. У каждого из них есть личное пространство и женщина. Я? Мне нужно время и пространство для себя и Хаммера. Последние несколько месяцев я со многим разбирался здесь, на ранчо, и на свалке, которой мы владеем. Работа без перерыва даёт мне привилегию иметь собственное пространство. Многим моим братьям это не нужно, и они довольны комнатой в главном доме, но они ещё молоды, а я становлюсь старше и время от времени жажду немного тишины и уединения.

— Чувствуй себя, как дома, — говорю я ей, заходя в хижину.

Хаммер запрыгивает на диван и начинает свой поединок в гляделки, пока Мюриэл неловко стоит посреди комнаты.

— Учитывая, что ситуация может быть неловкой для нас обоих, позволь прояснить некоторые моменты, чтобы мы знали, чего ожидать. Это могло бы облегчить нам задачу.

Шелковистый, хрипловатый голос доносится до моих ушей, когда она говорит:

— Спасибо. Я ценю это.

Мягкий, как шёлк, и в то же время грубоватый вкус виски десятилетней выдержки: обжигающий вкус заставляет чувствовать его — ценить — дольше. Да, неудивительно, что она чертовски хорошая певица.

— Я всегда отвечаю за ситуацию. Поверь, я знаю лучше, и от этого может зависеть твоя жизнь. По этой причине мы всегда рядом. Ты не должна упускать меня из виду, пока я не отдам тебя в безопасность двух моих братьев, но этого не произойдёт. Твоя безопасность — мой приоритет, и только мой. Одна спальня, мы будем делить её. Ванная там, кухня там, мы стоим в гостиной. Хаммер — моя собака. Оставь его в покое, и он, в свою очередь, будет терпеть тебя. Ясно?

Грозно-серые глаза сужаются, когда она говорит:

— Ты представил собаку, но не себя. А часть о совместной спальне? Я не думаю…

— Это не подлежит обсуждению, — рявкаю я, перебивая. — Я буду следить за тобой двадцать четыре часа в сутки.

— Может быть, первые два дня. Потом ты устанешь, и тебе придётся закрыть глаза. И мы не будем делить постель, — огрызается она и упирает руки в бёдра.

Хаммер низко рычит, и её взгляд скользит к нему, когда она опускает руки, и паника заметно начинает заполнять глаза.

— Расслабься. Он не нападёт, и я тоже. Когда я упомянул, что мы будем спать в одной спальне, я имел в виду, что буду спать в кресле, которое стоит у меня в углу рядом с кроватью. Это не первая моя работа по охране и уж точно не первое дело о преследователях, за которое я взялся. И Хаммер атакует, только если люди дерутся или если я отдам команду. Ты в полной безопасности и без забот, когда рядом со мной.

— Это надо написать, потому что безопасность и беззаботность я точно не понимал или принимала, пока их не стало. — Она выдыхает с поникшими плечами, что вызывает у меня желание сократить дистанцию и притянуть её в свои объятия.

Но это непрофессионально.

К черту непрофессионализм. Она может быть работой, и правительство выплачивает мне солидную зарплату за услугу, которую я им оказываю, но, в конце концов? Меня никто не контролирует. И я всегда из тех людей, которые следуют своим внутренним инстинктам, потому что я никогда не ошибаюсь. В три шага я сокращаю дистанцию и грубо прижимаю Мюриэл к себе. Может быть, немного слишком грубо, потому что она ворчит и хватается за мою