Вирджиния Хенли - Соблазненная

— Тогда разглядывай меня. Удовлетворяй свое любопытство, — подбодрил ее Сэвидж.

Она поднялась с него и села рядом, скрестив ноги. Потом, осмелев, погладила глыбы мускулов на груди, «запустив пальцы в черные густые, словно шерсть, заросли. Проклятье! Неудивительно, что женщин тянуло к нему, как сук во время течки. Он был великолепным самцом, в сравнении с которым бледнели остальные мужчины.

Влюбиться в него легче простого. Антония все эти месяцы была от него без ума, но отказывалась признаться, что любит его, опасаясь, что любовь принесет ей горе. Она скользнула глазами по животу. Твердый и плоский, иссеченный уродливыми белыми шрамами. Она не могла убрать руки, чтобы он не подумал, что шрамы отталкивают ее. Да и на самом деле они ее не отталкивали. Они были частью его, вернее, частью его прошлого, но они сыграли не последнюю роль в формировании его личности.

Тони нежно провела пальцами по неровным рубцам. Встретившись с ним взглядом, она увидела, что он пристально смотрит на нее.

— Больно?

Чуть помедлив, он отрицательно покачал головой:

— Только в памяти. Так и должно быть, чтобы больше не наделал таких ошибок.

Снова насмешка над собой. Нажимая пальцами на шрамы, она разглаживала их. Те снова вздувались, вырываясь из-под пальцев. Можно сказать, они лишали его физического совершенства, что было не так уж плохо. Он был опасно близок к идеалу.

Наконец взгляд остановился на предмете ее острого любопытства. Она долго рассматривала его, не решаясь, однако, потрогать.

— Ну? — стараясь скрыть шутливое выражение, подбадривал он.

— Он не совсем такой, как я представляла.

— В каком смысле?

— Ну, он, конечно, намного больше. Чудная форма. Слегка изогнутый, как турецкий ятаган. И еще эта часть. — Ее палец почти коснулся его.

— Головка? — подсказал он.

— Головка… она не такая, как голова. Сверху слегка закругленная, а внизу принимает форму сердца.

— Большой потому, что в данный момент налился кровью. Из-за того что меня физически возбуждает твоя прелесть и твоя близость. А рубчик под головкой, чтобы создавать трение, когда он внутри женского тела.

Антония почувствовала, как внутри ее органа натянулись горячие металлические нити. Она судорожно вздохнула.

— Он слегка изогнут, чтобы следовать изгибу внутри женского тела.

Адам видел, как она облизывает губы, зная, что у нее пересохло во рту.

— Разумеется, он не всегда такой большой. Когда не стоит, он отвисает, головку закрывает крайняя плоть и он сжимается больше чем наполовину.

Подбадривая, он взял ее за руку, направляя в сторону фаллоса. Ей вдруг захотелось коснуться, пощупать, попробовать его на ощупь.

— Он такой твердый и жесткий, что невозможно представить его мягким.

— После эякуляции он становится мягким, — заверил Адам.

— Эякуляции? — серьезно переспросила Антония, ; — стараясь узнать побольше.

— Когда я играл с бутоном внутри тебя, ты дошла до оргазма. То же самое и у меня. — Он накрыл ладонью ее пальцы, так что они обхватили его толстый стержень. Потом провел ее кулаком несколько раз вверх и вниз. — Трение при соитии кончается оргазмом, и мое семя выбрасывается наружу.

Ее зеленые глаза расширились, будто ей открыли большую тайну. Она знала, что такое соитие. «Кама сутра» рассказывала об этом с возбуждающей откровенностью. Она знала, что между ними еще не было соития.

— Больно? — Она крепко сжала пальцы на его члене, почувствовав, как он пульсирует в ритме сердца.

— Да, бывает больно, когда, не спуская, держишь в возбужденном состоянии.

Посмотрев друг другу в глаза, увидели в них пламя эротической страсти. Против воли у нее вырвались слова, которые не вернешь:

— Хочу, чтобы изгиб твоего ятагана прошел по изгибу внутри меня.

Он привлек ее к себе:

— Милая Анн, я хочу этого, как никогда ничего не хотел, но с моей стороны это было бы ничем не оправданным эгоизмом. Наслаждение получу один я.

— Но ты подарил мне наслаждение своими пальцами и своим ртом, и мне кажется, что наслаждение от стоящего мужского члена будет в десять раз сильнее.

— Во сто раз, дорогая, но до этого будет больно, потому что внутри тебя порвется плева. У нас просто нет времени, чтобы ты оправилась от боли и почувствовала что-нибудь еще. Брачный обряд — мистическое таинство. Я хочу оставить тебя нетронутой, чтобы ты испытала его в будущем.

— Но я никогда не выйду замуж, — запротестовала она.

Адам улыбнулся:

— Никогда — это очень, очень долго. И даже если у тебя не будет мужа, то, несомненно, будет любовник.

— Откуда ты знаешь? — крикнула она.

— После нынешней ночи твоему телу будет не хватать ласки любовника. Пройдет немного времени, и ты найдешь, кого полюбить.

— Но я искала и нашла тебя.

— Это плод воображения. Меньше чем через два часа наступит действительность.

— Адам, я хочу, чтобы ты спустил.

— Не путем соития, любовь моя. Что, если мое семя оставит тебя с ребенком?

— А, черт, почему всегда приходится платить сатане? Он пожал плечами:

— Думаю, что риск придает игре сладость.

— Я готова рисковать чем угодно! — отчаянно воскликнула она.

— Знаю. И от этого ты для меня так желанна, но ты очень молода, и сегодня я счел себя в ответе за тебя.

— Ты обещал любить меня!

— Я обещал лишь открыть тебе таинства секса. Тони вздохнула. Показывает свое благородство, гори он в преисподней. Однако она чувствовала себя в безопасности, зная, что он ни за что не даст ее в обиду.

— Покажи, как доставить тебе наслаждение. Взяв ее за руки, он положил одну на черную шерсть на груди, а в другую вложил свой негнущийся стержень.

— Просто поиграй с ним.

Антония поглаживала, ласкала, играла им, вертела в руках, зачарованно глядя, как он, наливаясь кровью, толстеет. Он вздрагивал и вырывался из руки. Адам тихо постанывал от доставляемого ею наслаждения. Антония вдруг почувствовала, что ей этого мало. Ей хотелось целовать его, попробовать на вкус, ощутить его внутри себя. Ей хотелось доставить ему больше наслаждения, чем он получал от других женщин.

Обхватив обеими руками, она поднесла его к губам, будто предмет поклонения. Она поцеловала гладкую, как бархат, головку, потом еще и еще. Провела кончиком языка вокруг шейки, потом взяла губами напряженный кончик. Теперь настала его очередь издавать возгласы наслаждения, а Тони упивалась своей женской властью над ним. Скользнув губами еще ниже, она взяла горячим ртом всю головку и стала сосать и облизывать, пока он бешено не запульсировал.

— Хватит, любовь моя. Сейчас спущу, — выдохнул он. Она бросила из-под темных ресниц восхищенный взгляд, давая понять, что вовсе не намерена остановиться.